Документировано несколькими свидетельскими показаниями, что к командирам попавших под обстрел подразделений десантников и таманцев несколько раз подходили сотрудники «наружки» ФСК (тогда МБ РФ) и МВД, которые сообщили, что огонь ведут свои — правительственные снайперы-трассовики бывшей «девятки» и неизвестные снайперы с крыши посольства США и его жилого городка (о наличии среди стрелков ГУО РФ заезжих снайперов-иностранцев сотрудники «семерки», очевидно, не знали), они посоветовали десантникам и таманцам быть поосторожней, так как, по их словам, снайперы ГУО РФ имеют богатый опыт еще со времен войны в Афганистане, им все равно, кого убивать. Сотрудники «наружки» подробно рассказали, откуда именно ведут огонь правительственные снайперы (показали дома, соответствующие слуховые и квартирные окна); особо выделили обнаглевших снайперов с крыши посольства США и советовали не подставлять им спину, поскольку, по их словам, те никому из «наших» не подчиняются.

Следом к баррикадам у «Белого дома» подошли БТРы и открыли пулеметный и автоматный огонь на поражение. С этого момента и до 5.30 5-го октября огонь из БТРов и БМП практически не прекращался. Был лишь один перерыв на 2 — 2,5 часа, когда «Альфа» и «Вымпел» выводили депутатов. Об интенсивности огня свидетельствует хотя бы такой факт. Еще 3-го октября дивизия МВД имени Дзержинского была поднята по боевой тревоге. С вечера, объявив подготовку к атаке и штурму парламента, в расположении дивизии зачитали приказ: сформировать экипажи БТРов во главе с сержантами-инструкторами для атаки «Белого дома», учебному полку немедленно начать снаряжение магазинов и пулеметных лент. Всю ночь 3-го октября и весь день 4-го октября учебный полк дивизии Дзержинского был занят тем, что непрерывно снаряжал автоматные рожки и пулеметные ленты. Постоянно подвозили все новые и новые «цинки» с патронами. Начиная с рассвета 4-го октября, снаряженные ленты и магазины только и успевали отправлять в район «Белого дома». И это продолжалось до 5-го октября включительно.

«Ночью с 3-го на 4-ое октября спал на ковровой дорожке на втором этаже в 24-м подъезде вместе с охраной штаба Ачалова у окна, выходящего на Москва-реку. Оружием не обеспечен. Проснувшись, увидел выдвижение боевой техники наемных частей на исходные позиции. Со стороны гостиницы «Украина» на противоположном берегу реки на набережную Тараса Шевченко у Калининского моста вышли БТРы и БРДМ. Заняли исходные.

На нашей стороне реки БТРы числом около 12 (14 БТРов из батальона Таманской дивизии вышли во внутреннее кольцо оцепления со стороны Краснопресненской набережной. На БТРе-145 шел комдив 2 мед Валерий Евневич. — Авт.) объехали со стороны Калининского моста по набережной «Белый дом» и расположились на набережной, правее парадной лестницы. Командиры боевых машин и наводчики-операторы торчали из люков и не думали укрываться.

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. Краснопресненская набережная, дом 2. 4 октября 1993 года. 7-я мотострелковая рота Таманской дивизии и стрелок-журналист из «Известий» Николай Бурбыга в действие: «На какое-то время я стал пулеметчиком БТР-170 7-й мотострелковой роты».}

мне это представлялось полным абсурдом — выбрасывать людей «на мясо» в условиях неподавленных огневых точек, если бы таковые имелись, — бессмысленное и безответственное решение. Пьяные солдаты неуклюже переваливались, стреляя из автоматов и неумело прячась за естественными укрытиями. Плотность огня по зданию Дома Советов нарастала. На крыше посольства заметил вооруженного человека.

В этих условиях услышал команду Руцкого по селектору: «Огонь не открывать!» Ачалов продублировал: «Огонь ни в коем случае не открывать!» Макашов оговаривал условия открытия огня лишь при крайней необходимости: «..лишь в случае реального проникновения противника в здание!» В противном случае — огонь не открывать!

Уверенность укрепилась с появлением вертолетов, которые перед этим вызывал Руцкой (в это время капитан ВДВ присоединился к нашей группе на 5-м этаже — Авт.). Каково же было разочарование, когда «наши» вертолеты начали корректировать огонь по «Белому дому», сопровождая это тупым зубоскальством в эфире. Возмущению Руцкого не было предела. Хасбулатов, напротив, был молчалив и замкнут.

Быстро пришло осознание, что как такового штурма не будет. Будет массовый и безнаказанный расстрел из бронетехники по американской схеме. Хотя в первые минуты расстрела парламента еще было трудно себе представить, что людей целый день будут заживо сжигать и стирать с лица земли кумулятивными снарядами и снарядами объемного взрыва из 125-мм танковых орудий Т-80ДУ, испепелять из огнеметов «Шмель», аналогичными по своему действию зарядами, рвать в клочья из 73-мм орудий БМД-1, из 30-мм скорострельных автоматических пушек БМП-2 и БМД-2, 12,7-мм пулеметов ДШК танков Т-80ДУ, сдвоенных танковых пулеметов БТРов — 14,5-мм крупнокалиберных пулеметов КПВТ и 7.62-мм гтуттемдтон

Вспомнил, что надо разбудить Дмитрия. Он сразу посмотрел на часы — было 6.45 (другой будильник показывал «6.35»). Ему приказали найти и носить за хромающим Ачаловым бронежилет. Бронежилета у Ачалова не было, и я отдал свой. Начало атаки разбудило далеко не всех. В разных комнатах здания парламента, в его холлах, на лестницах и в подъездах еще спали сотни и тысячи человек. В одном лишь бункере спортзала по многочисленным свидетельствам очевидцев остались в западне более 700 спящих.

Среди проспавших начало атаки был и депутат Николай Павлов, который на исходе ночи устроился почивать в огромном кабинете Бабурина на составленных напротив окна стульях. В разгар обстрела его не сразу смогли убедить покинуть удобное, но смертельно опасное ложе. Проснувшись, сибиряк гневно отмахнулся от советов и остался сидеть в кресле напротив окна, вслух читая под пулеметные серенады стихи. Кто-то продемонстрировал ему работу снайперов: стоило рукой один раз слегка колыхнуть белую штору, как все окно (и участок стены напротив него в «начальствующих» апартаментах на 6-м этаже) разнесли разнокалиберными пулями и снарядами. Атакующие патронов не жалели и стреляли на любое шевеление (по данным видеохроники только на 1,5 кв. метрах стены у карты Хасбулатова я насчитал 43 пробоины от боеприпасов 3-х разных калибров).

Руцкой так и не узнал, что в далеком апреле 1986 года у Джавара этот человек со своими парнями и БТРом пробивался к сбитому (на 360-м боевом вылете) Су-25 и матом кричал будущему исполняющему обязанности президента: «Мужик, бросай пистолет! Свои!» (несмотря на ранения, Руцкой сумел отползти от подступавших душманов на 700 метров), был в дни государственного переворота в наших рядах и неоднократно попадался ему на глаза.

Когда 4-го октября на второй этаж «Белого дома», ошалело строча из автомата, влетел первый десантник, безоружный Виктор из какой-то ниши сумел подловить его и, схватив руками за ремень, вытолкнул гвардейца в окно (2-й этаж, невысоко, автоматчик остался цел). Со вторым тоже повезло — Виктор умудрился не схлопотать пулю, а стрелок последовал на улицу — вслед за своим товарищем на исходную позицию. Лишь выскочивший вскоре из коридора с АКСУ короткой очередью смог охладить воинственный пыл гвардейцев. Патронов практически не было, их жалели, и полуденный бой в здании (десантники проникли в «Белый дом» через подвал со стороны мэрии около 12.00) на различных маршевых пролетах и в подъездах выглядел примерно так: со второго или третьего этажа выставлялся ствол АКСУ, потом незадачливым штурмовикам кричали: «Подними голову!», гвардейцы ошалело смотрели в зрачок автомата, после чего им кричали (использовались, как правило, нелитературные обороты): «Убирайся, пока цел!» Этим здравым советам практически все нарофоминцы послушно следовали. Время от времени со стороны защитников парламента в сторону нападавших раздавались короткие редкие очереди.

...Из окна я обратил внимание на такую нелепицу: один из баррикадников под огнем БТРов со стороны набережной выскочил (может быть, с бутылкой бензина) им навстречу. На парня, очень похожего на Крестоносца, были накинуты один на другой два бронежилета, очевидно, он думал, что это спасется от пули из КПВТ. Юноше повезло — он один из немногих, кому повезло добежать обратно до дверей «Белого дома» со стороны набережной. Большинство баррикадников на постах со стороны набережной скосили БТРы и котеневцы, убивавшие безоружных и заспанных людей.

Мы поднялись с Ачаловым на пятый этаж в приемную Хасбулатова. Против обыкновения остановились в угловом коридорчике, отделенном от приемной проходной комнатой охраны. Комната эта была небольшая, всего метров 16-18, окон в ней не было. За ней виднелся светлый зал огромной и уже ставшей мне хорошо знакомой приемной.

В самом центре этой комнатки за распахнутой настежь дверью перед журнальным столиком сидел в застегнутом белом плаще Хасбулатов и молча курил тонкую черную сигарету. Там же был Руцкой в светлом тканевом бронежилете и в камуфляже, с переносным радиотелефоном сотовой связи «Ericsson» через плечо и телефонной трубкой в руке.

Мы остановились в паре метров от них в коридоре. Иван и я расположились на стульях. Метрах в 7 дальше по коридору занял позицию кряжистый охранник Руцкого. Он расположился за наваленными поперек коридора сейфами. Непосредственный его начальник Володя Тараненко позднее попытался навязать Дмитрию сомнительную честь — по приказу Руцкого вынести на улицу белый флаг, но ему неделикатно отказали. С тем флагом вышел похожий на корреспондента ИТАР-ТАСС Терехова человек и был убит снайпером.

Охрана Руцкого смотрела на нас, как на сумасшедших, когда на глазах высокопоставленных руководителей пришлось с грохотом разбить великолепный стул. Выломанную из спинки стула длинную палку Дмитрий вручил Ачалову в качестве трости-костыля. Это подало дурной пример остальным, и вскоре вокруг нашего «г-образного» коридора выломали все закрытые двери — в открытых комнатах оборудовали огневые позиции.

Минут через 25-30 Руцкому и Ачалову начали поступать донесения. Доложили, что первыми же очередями атакующих БТРов убито около 40 безоружных только со стороны трех подъездов, есть раненые. Разметали огнем и походную часовенку на улице вместе с молящимися женщинами. Руцкой подтвердил свой приказ, отданный еще в первые минуты атаки, когда он велел занести раненых в здание, открыть «Белый дом» и впустить в него с улицы всех попавших под обстрел БТРов. Он категорически запретил открывать огонь за пределами «Белого дома» и по целям вне здания. Как и 3-го октября, действовал приказ огонь не открывать. Оружие разрешено было применять только внутри здания, да и то лишь в случае проникновения в него штурмующих частей. Этот приказ повторяли по внутренней сети радиооповещения «Белого дома» и радиостанциям.

Руцкой, стоя в дверях комнаты, ругался: «Где это еб...ное Эм-Бэ!» Потом по радиотелефону кому-то из руководства частей МБ он кричал: «У Вас же есть оружие! Ударьте им в спину или убедите немедленно прекратить огонь. Объясните, что здесь есть женщины и дети. В здании около 10 тысяч человек. У меня уже 40 убитых. Танки сейчас начнут стрелять залпами. Они убийцы. Остановите их!» Это врезалось в память довольно отчетливо, с дословной точностью. Руцкой то появлялся, то исчезал в проеме двери, постоянно с кем-нибудь связывался по радиотелефону, говорил примерно одно и то же. Требовал, чтобы собеседники звонили в западные посольства, в правительства.

Руцкой был в состоянии гнева и возмущения от происходящего, от своего бессилия. Узнав про черноволосых молодцов в кожаных куртках на бронетранспортерах и с помповыми ружьями в руках, Руцкой матерился по-черному: «...Е...е жиды! Это все Боксер со своими головорезами ...Е...я свердловская мафия!» Словно знал, что произойдет буквально через несколько часов — как на крови павших у расстреливаемого «Белого дома» (напротив мэрии) хасиды на радостях будут танцевать ритуальную пляску Суккота (документировано видеоматериалами российского телевидения).

На 62 автомата защитников парламента было брошено 185 единиц армейской бронетехники (80 БТРов, 10 танков, 60 БМД, 20 БМП, 15 БРДМ) и 61 единица бронетехники МВД (по официальным данным о привлечении сил и средств ВВ 4 октября: 26 БТРов, 25 БМП-2 и 10 спецмашин). На один автомат — три единицы бронетехники, один крупнокалиберный пулемет и две пушки. На каждого ребенка, на каждую женщину и каждого безоружного мужчину послали в «бой» по взводу или отделению пьяных автоматчиков-убийц с приказом «пленных не брать». Сегодня уже точно установлено, что в «операции» 4-го октября правительственными войсками было задействовано более 102 снайперских винтовок (52 СВД — из Балашихи и 50 с армейского склада в Алабино), в том числе и группой прибывших из отдаленного государства снайперов-спецназовцев. Численность правительственных войск и наемников исчислялась многими десятками тысяч и приближалась к круглой цифре; даже официальные источники признавали, что 4-го октября в отдельные моменты операции по расстрелу парламента непосредственно вокруг здания Дома Советов было задействовано до 20 тысяч военнослужащих.

...Через некоторое время Руцкой вышел в предбанник и, резко ткнув в нас с Иваном пальцем, потребовал немедленно оповестить 1-й и 14-й подъезды о том, что сейчас на пандус «Белого дома» будут садиться 3 вертолета. Вертолеты наши, и ни в коем случае по ним огонь не открывать. Ждали, кажется, «Ми-24». Руцкой почему-то обращался не к своим охранникам, а непосредственно к нам.

Правда, и среди них нашелся человек, совесть которого не выдержала. На глазах медбригады Ю. Холькина командир 5-й роты 2-го батальона 119-го полка капитан Сергей Олегович Смирнов решился «погасить» из гранатомета БТР МВД, атаковавший их батальон. Он был расстрелян прямо через бетонный забор из крупнокалиберного пулемета КПВТ другого БТРа МВД. Его тело прошили навылет две пули калибра 14,5 мм.

Военнослужащим 119-го полка также, наверное, будет небезынтересно узнать, как ельцинские части оцепления «Белого дома» по ошибке задержали и, видимо, расстреляли их товарища — однополчанина. Расстреляли из-за неточного доклада и нежелания одного из начальников штурма утруждать себя выяснением истины. Тот радиоперехват подробно записан сотрудниками охраны Руцкого, а в открытом эфире свидетелями этого эпизода могли быть иностранные журналисты.

— ...Обнаружен снайпер 119- го полка. Говорит, что они на нашей стороне.
— Так!.. Что там? 119-й на нашей стороне или нет?
— 19-й — на нашей, 119-й — не знаю!
— Уничтожить!

Последнее слово приказа было произнесено жестко, с беспощадной деловитостью. Мать взятого в плен и расстрелянного, судя по всему, охранкой президента рядового 119-го пдп Панова Владислава Викторовича теперь сможет точно представить себе последние минуты своего сына. Как перед смертью он, скорее всего пытался доказать, что произошла чудовищная ошибка, и он действует в составе своей части на стороне Ельцина. Он был единственный, кто лежал в гробу без ретуши и без следов мук на лице — стреляли с близкого расстояния. Тела остальных четверых были либо изуродованы из КПВТ и искажены гримасами боли от смертельных ранений (как у капитана Смирнова), либо обезображены пулями снайперов ГУО РФ и заезжих охотников, стрелявших преимущественно в голову или в шею со спины (как у старшего лейтенанта Красникова).

Снайперы ГУО РФ застрелили заместителя командира саперной роты старшего лейтенанта Константина Кирилловича Красникова (пуля в голову) еще на подходе к «Белому дому» около мэрии. Разведчика-снайпера разведроты 119 пдп ефрейтора Сергея Хихина, вырвавшегося вперед в составе группы из 3-х бойцов, снайпер ГУО РФ из 3-го слева верхнего окна дома 11/2 на Дружинниковской (перекресток с переулком Капранова) «снял» в районе сквера, как и убитого при аналогичных обстоятельствах рядового взвода связи 2-го батальона Романа Сергеевича Коровушкина. Чудом уцелевшим под огнем снайперов можно считать солдата 3 батальона 119 пдп Шнитко — снайпер пробил ему каску и шапку, но пуля из СВД лишь чиркнула по голове; после чего ему все же «всадили» со стороны сквера (к вопросу о хозяевах детского парка — панкратовцах и котеневцах) автоматную очередь в ногу. Снайперы достали и лейтенанта 119-го полка Земскова — в ногу. Огонь на поражение велся армейцам исключительно в спину по приказу руководства МВД со ссылкой на мифический переход полка на сторону парламента.

Во время «боя» уже внутри «Белого дома» изрядно «принявший на грудь» Андрей Емельянов с несколькими своими подчиненными попал в коридоре Дома Совета «в мешок». Офицера и его солдат пожалели — вместо автоматных очередей в упор им подарили жизнь. Ошалевший от неожиданного подарка судьбы капитан мгновенно обнаглел и тут же выступил в качестве организатора частных переговоров с генералом Макашовым, незатейливо предлагая всем защитникам парламента... сдаться ему лично. Капитан, видимо, уже мысленно провертел в своем кителе дырку для золотой звезды Героя России, представляя сколько доверчивых «языков» ему сейчас доведется взять. Макашов отказался вести с ним какой-либо разговор, заметив: «Да он просто пьян!» Поразительно, что с юным «героем» всерьез носился такой солидный человек, как Иона Андронов, несмотря на то, что гвардеец прямо заявил, что берет «языков» без санкции и без согласования даже со своим непосредственным командиром.

...Тогда же в начале штурма 4-го октября мы стремились побыстрее выполнить полученный приказ и поспешили распрощаться с товарищами. Оставшиеся с Макашовым ребята готовились для отражения штурмовых отрядов. По их напряженным лицам читалось томительное ожидание боя. Каждый из них улыбнулся нам и не преминул пожелать удачи или сказать какие-нибудь другие ободряющие слова напутствия. Первым мне пожелал удачи Слава-комбат, Саша-морпех стоял дальше всех от меня и смог лишь дружески кивнуть на прощание.

О том, что происходило утром на баррикадах вокруг «Белого дома», я могу судить по увиденному мной из окон здания (если не считать нашей скоротечной «пробежки» по трупам товарищей вокруг Дома Советов). Значительно полнее моих отрывочных наблюдений о первых атаках могут поведать их жертвы, уцелевшие на улице. Для полноты картины приведу подробные описания расстрелов баррикад и наружных постов, учитывая, что многому в этих рассказах мы являемся непосредственными свидетелями.

Показания баррикадника Евгения О. (приводится по «КП» от 9 октября 1993 года):

«Командир нашего отряда предложил желающим пойти поспать в раздевалку 8-го подъезда. Другие спали, я заснуть не мог. В 6.36 вышел из подъезда к нашим позициям. Люди стоят в оцеплении, сидят у костров. Наше вооружение — обрезки труб, стальные прутья (прижимавшие ковровые дорожки) и бутылки с бензином. Где-то около 6.50 со стороны набережной послышались выстрелы, и к баррикаде по Рочдельской улице (справа, если смотреть в сторону реки) выскочили три БТРа, стрелявшие редкими очередями вверх в сторону «Белого дома». Остановились. С них соскочили сидевшие сверху на броне какие-то люди в черных кожаных куртках и более светлых брюках с ружьями (не автоматами, а именно ружьями) в руках. Они побежали к заборам возле сквера и автопредприятия, перелезли через них и забежали за домики и другие препятствия («бейтаровцы» СВА помимо всего прочего были вооружены еще и помповыми крупнокалиберными ружьями иностранного производства. — Авт.).

Народ, сидевший у костров, не мог понять, чьи это БТРы. Некоторые приподнялись и замахали им руками: «Эй, вы наши или не наши?» Молчание. Затем пулемет центрального БТРа опустился и из него раздалась длинная очередь на высоте примерно 2 метров от земли параллельно фасаду здания ВС. Я понял, что это стреляют в спину защитникам баррикады на противоположном конце площади. Очереди продолжались.

Сзади послышался грохот и с тыла на нашу баррикаду выскочил легкий танк (это была БМП. — Авт.). В него полетели бутылки с бензином. Большинство из них разбились, не загоревшись. На задней части танка горело небольшое бензиновое пламя, не причинившее ему никакого вреда.

Затем БТР, который был снаружи, дал длинную очередь по защитникам баррикады. Я сидел на корточках за парапетом высотой около 0,5 метра. Очередь прошла над самой головой, сбив ветки небольшой сосны. В стену здания ВС она ударила примерно на такой же высоте и немного ниже.

В стоявший невдалеке небольшой самосвал вскочил кто-то из казаков и подал его задней стенкой в наш угол. «Давайте раненых», — закричал он. Но поднимать раненых в кузов было тяжело. Самосвал уехал, а раненых мы потащили в 8-й подъезд. Там же и укрылись большинство из защитников баррикады.

После этого я был просто зрителем боя. Сплошной грохот, очень интенсивный, продолжался до 10.00. Затем очереди стали реже. Били из пулеметов, пушек, автоматов. Слышались одиночные то ли пистолетные, то ли ружейные выстрелы, большей частью со стороны прилегающего сквера (огонь по безоружным людям из детского парка вели «Бейтар» и ВВ МВД генерала Романова — Авт.). Танки и БТРы били от меня на расстоянии около 10-15 метров. Окна были пробиты, сверху полилась вода — очевидно, из пробитой системы отопления. Лежавшие невдалеке трупы покрылись осыпавшейся от выстрелов облицовкой здания.

В 12.00 послышались призывы к защитникам «Белого дома» выйти с поднятыми руками, им обещали сохранить жизнь. В мегафон кто-то из милиции призывал: «Наши! Наши! Прекратите огонь. На БТРах — прекратите огонь. С 12.00 до 12.30 огня не будет, выходите сдаваться». Его не слушали (а может, и не слышали). И стрельба продолжалась.

«Утром я находился в бункере (спал). Незадолго до 7 часов утра объявили тревогу. Я выбежал из бункера. Из жилого дома № 5, что находился напротив торца Дома Советов по переулку Глубокий, в направлении 8-го подъезда (точнее — по спортзалу) и по нам стрелял автоматчик...

Я проследовал от бункера мимо 20-го подъезда на переднюю часть Горбатого моста. Примерно в 7.00 — 7.05 к баррикаде подъехала БМП (БМП-2). Ствол ее пушки был опущен, дораздвинув плиты БМП остановилась (люди со стороны стадиона утверждают, что был открыт люк механика-водителя и в нем торчала его голова).

БМП постояла около 3-5 минут рядом с нашими людьми, не подавая никаких признаков того, что через мгновение боевая машина пойдет утюжить баррикады. В это время еще две БМП (скорее всего, это были БТРы Таманской дивизии — Авт.) выползли к гостинице «Мир» со стороны Садового кольца по Большому Девятинскому переулку. Недалеко от них выскочили солдаты.

Примерно в 7.10-7.15 БМП резко пошла на баррикады и пробила проход. Ее экипаж через бойницы сразу открыл огонь на поражение с обоих бортов. За ней через баррикады прорвались 5 или 6 БТР, также ведя интенсивный огонь на поражение из всех видов оружия.

С позиции «2» у Горбатого моста парень из Загорска в последние 3 БТРа успел кинуть бутылки с бензином: одна перелетела через БТР, вторая попала на броню машины со стороны здания Верховного Совета (этот БТР, уезжая с площади, горел), третья упала перед БТРом. Еще одна бутылка была кем-то брошена в последний БТР из лесочка перед зданием Верховного Совета, но не попала в него.

Я соскочил с моста и расположился в яме у Горбатого моста перед баррикадой и приготовился бросать бутылки. На позиции «2» (у середины моста со стороны Дома Советов) люди тоже были готовы бросать бутылки с бензином — больше никакого оружия у нас не было. Мы ожидали повторного захода.

Когда я обратил внимание на 2 БМП у гостиницы «Мир», цепь автоматчиков уже перебежками продвигалась от посольства США к стадиону и баррикаде (позиция «3» — от стены американского посольства на пересечении Конюшковской улицы и Большого Девятинского переулка — Авт.). Я скомандовал, чтобы люди укрылись в 20-м подъезде «Белого дома».

Я двигался по пути «4» через позицию «2» у моста, где ко мне и присоединился парень из Загорска. Под огнем мы залегли...

В какую-то минутную паузу мы вдвоем выскочили на площадь, но прицельный огонь по площади заставил нас залечь за столбом, так как интенсивная стрельба по нам велась практически в упор — с территории стадиона и со стороны памятника.

В первую же паузу мы вскочили и побежали к 20-му подъезду. В этот момент меня ранило в правую ногу. Сперва я подумал, что пуля только чиркнула по ноге и содрала кожу. Под очередями мы спрятались за стоявшей около 20-го подъезда (ближе к 19-му. — Авт.) легковой машиной. Моя брючина была в крови. За машиной лежал еще один баррикадник. Я удивился, что дырок от пули в штанине нет (просто в горячах не разглядел — это я уже обнаружил дома, так как даже в пункте медицинской помощи, где мне сделали потом перевязку, я не разглядел сквозного ранения).

Поразило, что, стоя на самом виду за стеклянной стеной, они загораживались каким-то легкомысленным стульчиком, 4-го октября за людьми в комнатах «Белого дома», пытавшимися передвигаться по лестницам через огромные окна снайперы-наемники открыли настоящую охоту. Все лестницы «Белого дома» простреливались. О том, как это происходило, лучше всего свидетельствует один эпизод. Когда Руцкой посылал офицеров с приказом: «Огонь не открывать!», их отстреливали одного за другим. Побежал первый — упал на пол, простреленный снайпером. Побежал второй — и тоже был убит.

Когда позднее «барсы» отошли поближе к нашему «начальствующему» закутку, один из них вспомнил про забытые на позиции кроссовки. Заявил, что штурмующим «Белый дом» их не оставит, и вынес кроссовки из-под огня. «Барсы» были серьезны, понимая что приходит конец. Они уже отчетливо осознали, что пленных брать никто не будет, по вискам у них струился пот. Наученные в Вендорах, они рассчитывали только на себя и свои автоматы.

После нашего ухода основной бой велся в районе парадной лестницы, где на помощь группе Макашова подошла группа «барсов», прорвавшихся к нам в «Белый дом» 3-го октября.

Приведу полное описание их действий со слов непосредственного участника (с разрешения составителей использованы материалы свидетельств).

Скатываюсь на первый этаж, в холл. Чига уже устроился с другой стороны лестницы за колонной. Следую его примеру и, подтащив за широкую, отделанную мрамором бетонную колонну кресло, пристраиваюсь поудобнее. Начинается самое неприятное: ожидание неизбежной атаки. На душе тягостно — ведь не в душманов, не в румын сейчас придется стрелять, а в своих же, пусть одурманенных, но русских людей, которых политические амбиции нескольких сволочей кинули под пули. Автоматно-пулеметная трескотня начинает нарастать, уже отчетливо слышны выстрелы 30-мм пушек БМП.

Время тянется как хорошая резина — медленно и упруго. Сверху по лестнице, ко мне скатывается Калуга.
— Михалыч, я с тобой... Как ты есть мой боевой командир и учитель, я теперь от тебя ни на шаг.

Калуга безнадежен — уже успел где-то перехватить. Но ругаться с ним бессмысленно, он такой, какой есть. Как-то спьяну даже среди бела дня откликнулся на предложение полицаев с правого берега Днестра «дать банку» — переплыл реку, навел среди ОПОНовцев шороху: «Я, — говорит, — ефрейтор ВДВ, для вас все равно, что полковник полиции!» Те славно его наугощали и под руки спустили обратно к реке, ногами он уже не шел. Как доплыл до середины реки, где мы его подобрали, и сам не помнит. Однако, перед тем, как окончательно вырубиться, успел довольно толково обрисовать расположение полицейского поста и схему их обороны. — Ладно, сиди не рыпайся!

Калуга пристраивается рядом, прикуривает. Слева от нас, у входа в коридор к почтовому отделению толпятся какие-то милиционеры без оружия. Опасливо поглядывают на окна, по одному уныривают в боковой проход. После них остается несколько шинелей на вешалке и пара бронежилетов на стойке раздевалки. Беру один из них — легкий, поддеваю под куртку. От пули, конечно, не защитит, однако я больше боюсь осколков и стекла.

По внутренней трансляции разносится громкий призыв: «Депутатам съезда и сотрудникам аппарата собраться в зале заседаний Совета национальностей!» Сзади, за лестницей, начинают перебегать какие-то штатские, женщины, мелькает несколько корреспондентов. И тут — ш-ших! — со стороны, где сидит Чига, от огромного стекла фонтанчиком брызжет стеклянная пыль. — Пригнись, снайпер! — кричит Чига.

Какой, к черту, снайпер! Явно короткая очередь. Пригибаясь, перебегаю к нему, подбираюсь к простреленному окну. На секунду привстаю, сквозь двойное остекление совмещаю пробоины — так и есть, это ударила от моста БРДМка короткой очередью. Четыре пули высоко прошлись по потолку, ушли в заднюю стену.

Они выползают один за другим — покачивая толстенными бревнами пушек. Кажется, «72-ки» или «80-ки»... 125 мм. Серьезный аргумент. Выстраиваются: 5 на набережной, еще 4 или 5 на мосту. — Гляди, народ!

Прямо перед нами, на площадке перед подъездом — группа человек десять. Пригибаясь, прикрываясь на открытых местах милицейскими щитами от танковых пушек, перебегают за балюстраду. Стреляют куда-то вправо, в сторону здания у 8-го подъезда. Оттуда острыми искрами приходят ответные трассирующие пули.

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. Танки Кантемировской дивизии на Кутузовском проспекте}

Тьфу, «рембы» чертовы! Без толку только патроны жгут! — орет Чига.

Я полностью с ним солидарен — устроили «Зарницу» из боя. Наконец, то ли расстреляв патроны, то ли поняв глупость своего положения, все невредимые, слава Богу, убираются куда-то в дом.

Первым начал стрелять с моста левый танк, из крупнокалиберного зенитного пулемета «Утес», очередь ушла куда-то в верхние этажи (бортовые номера танков, стрелявших с Калининского моста, включая 5-й, находившийся на мосту в резерве, установлены: 148, 187, 348. 350 и 376. — Авт.).

«Товарищи, на подходе к нам вертолеты с помощью! Держитесь! По вертолетам не стрелять!» — ревет голос трансляции сквозь уже непрерывный автоматный лай.

Вертолеты! Это дело! Вертушки с десантом, да еще если с «НУРСами», «ПТУРСами», пушками — да они все эти танки, всю эту расстреливающую нас ельциноидную кодлу просто в пух разнесут.

Настроение подскакивает на порядок. Если «вертушки» — значит, с нами армия! Краем глаза улавливаю вспышку и серое облако дыма, рванувшееся из ствола левого танка на набережной, и, не отдавая отчета, машинально впечатываюсь спиной в мрамор колонны.

Вроде серьезно никого не зацепило. Но, видимо, это только начало — дело еще будет. То ли кумулятивный, то ли снаряд объемного взрыва рванул как раз на стыке окон второго этажа и кумулятивная струя вспорола только фигурные опоры балюстрады балкона. Теперь такие же снаряды будут срабатывать уже внутри здания, то есть среди нас.

И тут мы слышим сквозь стрельбу: на мосту толпа начинает скандировать: «Позор! Позор!» (Замечу, что именно тогда возникла угроза отвода батальона Таманской дивизии и других войск МО от Дома Советов под предлогом, что бронетехника не обеспечена горючим и достаточным количеством боеприпасов. Ситуацию «спас» генерал-полковник Чуранов Владимир Тимофеевич, который срочно подвез и лично проконтролировал заправку танков сводной роты и бронетехники дизельным топливом. — Авт.).

Людей оттесняют вниз на набережную, они затапливают весь берег, окружая стоящую там бронетехнику. Это страшная какая-то провокация. Не дай Бог кто-то из наших даст очередь по танкам — положит рикошетом массу людей.

С очищенного моста начинают методично бить танки, неторопливо вгоняя снаряды в тело дома. Сверху непрерывным потоком летят стекла. Ясно, что атаки в нашем направлении сейчас не будет, и мы с Чигой поднимаемся на второй этаж. С трудом перебираемся через заваленную стульями лестницу. Балкон пуст — ребята оттянулись за колонны, лежат за парапетами парадной лестницы. За крайней колонной в кресле с невозмутимым видом сидит Макашов. Укрытие у него так себе: если рванет танковый снаряд, осколками достанет всех, но Альберт Михайлович категорически отказывается уйти в более безопасное место.

Стрельба на минуту стихает. Пригибаясь, пробираюсь к окну. На полу, припорошенном бетонной крошкой, обломки стены, потерянные кем-то резиновая палка и курительная трубка. Подбираю палку, трубку в карман — может, хозяин объявится.

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. Танки Кантемировской дивизии ведут огонь по «Белому дому» с набережной Тараса Шевченко.}

Выглядываю в окно. Танки на мосту молчат, их обтекает толпа народа, идущая в нашу сторону. Наши? Но над ними только власовские триколоры — «Дерьмократы», мать их за ногу... потому и пропустили их. Нам только этого не хватало — не стрелять же в этих дураков!

Вновь взрыв пальбы у мэрии. В кармане заместителя Макашова пищит «уоки-токи» — наши отходят: оборонять СЭВ больше нет возможности. Что же там происходит?.

Опять подбираюсь к окну, стараясь не думать о снайперах и танковых пушках. Но танки молчат — там, на мосту что-то происходит. Танки разворачиваются к нам задом, стволами в глубину Кутузовского проспекта. Неужели нам подмога?

— Не стрелять! Вертолеты! «Вертушки» идут! — дублируя приказ, по подъезду разносятся радостные крики: — Наши идут!

Пара «Ми-24» с подвешенными блоками «НУРСов». Ну, сейчас они врежут! Вертолеты закладывают над домом вираж и... мимо уходят куда-то в сторону Киевского вокзала. Что они — ослепли, что ли?!! Следом, ревя, проходит вторая пара и тоже улетает вдаль. Все. Танки опять упирают в нас свои бронированные лбы. Все. Помощи не будет...

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом» горит в результате прямых попаданий танковых снарядов.}

Обхожу своих. Трифон с Димычем сидят на пожарной лестнице, щупают стволами уходящий вниз пролет. Раздобыли где-то еще по паре магазинов — и довольны. Впрочем, у меня самого оттягивает карман пара пригоршней патронов, и еще один магазин под ремнем брюк. Окно пожарного входа глядит во внутренний дворик, а там, как ни странно, мирно пыхтит дизелек, стоит зеленая будка армейской радиостанции. Из нее выходит солдатик, не обращая внимания на сплошной стеклопад вокруг, закуривает, постояв минутку возле колеса, и деловито лезет назад в свою будочку.

Раньше не приходилось видеть действие пуль на такие толстые стеклах. В Вендорах по горсовету, в схожих обстоятельствах при штурме здания румынами, тоже били танки и пулеметы, однако там стекла вылетали сразу, через полчаса их не было уже ни в одном окне. Другое дело здесь: от первых пробоин даже крупнокалиберными пулями стекло сперва покрывается сыпью молочных трещинок, откольными пробоинами, но стоит. Стоит прочно, пока коррозия трещин не разъест его до какого-то предела, — и затем разом ухает во двор, взрываясь на земле фонтаном белой пыли и льдистым градом крупных осколков.

Прижимаясь к стене, подбираюсь к изгибу коридора, где лежит наш заслон. Дьявол! Ни баррикады, ни укрытия, катанут по коридору одну «лимонку» — порубят осколками всех. Однако вместо гранаты из темноты крик:
— Эй там, не стреляйте! Мы и не стреляем — патроны приходиться беречь.
Отвечаем:
— Чего надо?
— Слышь, дайте раненых забрать. Раненых!
— Хрен с вами, забирайте.
— А вы стрелять не будете?
— Дурак! Мы же русские офицеры, слово даем! Забирай! Только вот что, чтоб без дураков! По двое, без оружия! Если какую подлянку задумаете, всех положим!

В коридоре на миг напряженная тишина. Слышно, как шипит сквозь зубы наш пулеметчик (пуля, щелкнув в магазин его РПК рикошетом прошила руку). Но от пулемета он не отходит — вдруг какая неожиданность.

Ну какие же сволочи кинули этих ребят — русских на русские пули. Наш пулеметчик шипит:
— Я по ногам старался... Ну, сволочи, срок придет — всем воздается по делам их.
— Ну, всех вытащили? — в ответ автоматная очередь искрами хлещет по бетону торцевой стены. Коротко и понятно... Но повторно атаковать не рискуют — обожглись. Пулеметчик просит замену: значит, не так уж легко зацепило. Похоже у парня задета кость. Выхожу из коридора и первое, что вижу, — прямо напротив его черного зева, в кресле за колонной устроился Макашов. Сидит без бронежилета, спокойный и даже какой-то сонный.
— Товарищ генерал, уйдите отсюда, пожалуйста, здесь опасно! Удивленно вскидывает на меня глаза.
— Альберт Михайлович, ведь, не дай Бог, прорвутся, первая очередь — ваша.
В ответ совершенно невозмутимо:
—А вы их не пропускайте... Ну что с ним делать?!

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. Калининский мост.}

На улице какое-то затишье. От колонны к колонне пробираюсь к окну. БТРы на нашей стороне реки — в ста пятидесяти метрах от подъезда окружены плотной массой людей. Танки больше не стреляют, хотя стрельба у 8-го и 20-го подъездов не стихает. По ступенькам поднимаются какие-то штатские, пригибаются, опасливо косятся на окна. Куда дураков несет?

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. С Калининского моста танки ведут огонь по обитателям Дома Советов.}

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. На уцелевших после разрывов боевых снарядов перекрытиях внутри «Белого дома» журналисты обнаружили кровь.}

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. Все, что осталось от внутренних помещений «Белого дома» и их обитателей после разрывов танковых «болванок».}

А за нашими спинами все прибывает и прибывает народ — это отходят безоружные из боковых проходов и крыльев здания, отжимаемые штурмующими войсками. Цокольный этаж в их руках. Первый — нейтральная полоса... Безоружные, женщины, дети... Откуда-то очень много детей. Почему они здесь?! Страшно подумать: если ворвутся автоматчики, покосят всех. Если возобновится танковый обстрел, здесь будет месиво...

Черт, какой здесь тыл может быть? Торопливо идем в черноту коридора. Вслушаюсь. Точно, за опечатанной дверью в какой-то кабинет, выходящей прямо в спину нашему заслону в коридоре, торопливый шорох, сдержанный шепот. Что делать? Как они вообще туда проникли? Не иначе как по карнизу. Мгновение на раздумье — и вот оно решение, возможно, единственное в данной ситуации. Громко, чтобы слышали те, за дверью, командую:
— Если начнут стрелять или вышибать двери, взрывай!
— Как? — в темноте моих знаков не видно, и в голосе казака растерянность: у нас же нет ни мин, ни взрывчатки, ни даже гранат!
— Сразу! — безапелляционно приказываю я, ловя в темноте его руку.
До него доходит, и он подыгрывает:
— А как же мы?
— Все равно нам терять нечего. Рви сразу!
— Есть! — громко выкрикивает он.

Мы настороженно вслушиваемся, но с той стороны двери уже не слышно ни звука — тишина могильная. Кажется, сработало! (Действительно, до конца штурма те сидели тихо, как мышки — ни одного выстрела, ни одного удара в дверь. Потом даже переговаривались с нашими, но никакого движения!)

Выхожу обратно в холл. Там оживление — справа от лестницы появилось новое действующее лицо: парламентер от парашютистов. Капитан — весь как на пружинах, тяжеленный бронежилет, чумовой блеск в глазах, не стоит, гарцует, вызывающе, по-хозяйски покрикивает:
— Кто здесь старший, а ну ко мне!

На парапет балкона ложатся ПМ и здоровенный газовый револьвер «Айсберг». Капитан, не сбавляя пыла, покрикивает грозным голосом, а от самого прет, как от пивной бочки. Макашов даже не стал с ним разговаривать — только взглянул и отошел, чтоб не терять время зря. Капитана в оборот берут наши автоматчики, Крестоносец, Саша-морпех... Капитан потихоньку сбавляет тон, разговор почти человеческий:
— Ну не сдаетесь, так давайте хоть женщин выведу.

Бой боем, но пока затишье, не мешало бы и перекусить. Последний раз мы ели ночью. Поднимаюсь по темным лестницам на 6-й этаж. В коридорах носилки с ранеными, несколько неподвижных фигур укрытых тряпьем с головой, — убитые. По дороге расспрашивают о том, что происходит внизу. Отвечаю торопливо, односложно, хотя понимаю, что здесь, на этих черных, расстрелянных танковыми снарядами этажах, люди жаждут информации... И только здесь узнаю, что здание уже давно горит.

На 6-м этаже — змеи раскатанных пожарных шлангов, отчетливый запах гари. Пожар никто не тушит: в системах нет воды, огнетушителей не хватило и на 10 минут, — таких очагов возгорания, выражаясь казенным языком, проектанты никак не предусматривали... В столовой могильная тишина и пустота распахнутых холодильников. И здесь я впервые пожалел, что не имею каски, — сквозь стеклянную крышу столовой каждые тридцать секунд обвально грохочут стекла. Побыстрее ретируюсь: неохота получать на маковку полпуда стекла. Придется подтянуть пояса... (окончание свидетельства майора).

В этот день наш закуток стал невольным свидетелем последних приготовлений уже простившихся с жизнью офицеров, искренних откровений высокопоставленных лиц государства — Руцкого, Хасбулатова, Баранникова.

Охрана Руцкого щедро делилась с нами боеприпасами. Андрей и Вильно с их помощью вооружились до зубов. Стоя в уголке, они деловито набивали автоматные магазины и все свои карманы патронами для заключительного боя — сдаваться никто не собирался!

По оценкам ребят, наиболее подьемно действовал на людей подошедший позднее в закуток Уражцев, наломавший в свое время вместе с демократами изрядное количество антиармейских «дров», за что к которому большинство из нас особых симпатий не испытывало. Заряжая своей решимостью, он передергивал затвор пистолета со словами: «X.. мы им сдадимся!» Баранников здесь же называл главным исполнителем преступлений Лужкова, утверждая, что все организовывала его мафия. Называл его исключительно: «этот бандит!» Говорил: «Бандита Лужкова надо расстрелять!» Было очевидно, что в бытность свою министром безопасности России он много чего интересного узнал про окружение Ельцина. Позднее, после обхода постов подразделений Русского Национального Единства, к нам поднялся Баркашов. Пытаясь спасти своего вестового, он приказывал ему уйти. Стиснув зубы, парнишка, видимо, впервые в жизни отказывался выполнить приказ:
— Немедленно уходи отсюда!
— Не уйду!
— Приказываю, ... уходи отсюда на х... !..
— Не уйду!..

...Мне удалось опять удобно устроиться на стуле. Ачалов поручил мне присматривать за своим автоматом, с которым ему неловко было находиться в комнате начальства. Во время штурма из парламентского руководства наиболее естественно, и спокойно держался наш шеф — генерал-полковник Владислав Ачалов. Если Руцкой нервно суетился, то Хасбулатов, наоборот, выглядел слегка заторможенным. Генерал-полковника несколько часов настойчиво уговаривали уйти с собой какие-то военные.

В апартаментах Сергея Бабурина под танковый обстрел попали 6-7 человек, все залегли на полу. После очередного танкового выстрела здание Дома Советов ощутимо сотрясается от разрыва снаряда. Все разговоры между лежащими на полу на минуту затихают. Павлов галантно просит оказавшуюся рядом (под соседним проемом) журналистку Ирину Танееву о какой-то мелкой услуге и обращается к Бабурину:
— Сергей Николаевич, куда бежать и что нам делать, если сейчас снаряд попадет в ваш кабинет?
— Подождать, пока пыль осядет, и тогда действовать по обстановке.
— Сергей Николаевич, а пыль от чего? От нас или..?
Журналистка вдогонку:
— А если пыль и будет тем, что от нас останется?
— Ну, тогда, по крайней мере, не будет вопросов, куда бежать.

Звучало примерно следующее: «Смотри, вон на набережной 4 БТРа!.. Видишь, они бьют по этим с тыла!.. Им отвечают, б... Смотри, уходят, уходят!.. Ушли в переулки!»

Как мы теперь выяснили, по БТРам таманцев и десантникам 119-го пдп стреляли БТРы МВД генерала Анатолия Романова, снайперы Коржакова и «бейтаровцы», получившие официальный приказ выбивать армейских офицеров и ложное сообщение о переходе на сторону парламента «ачаловского» 119-го полка (Владислав Ачалов, действительно, когда-то служил в 119-м полку, только не в парашютном, а в танковом. — Авт.). Командиры штурма сознательно пытались разозлить армейцев.

«В 7.30 сводная рота, разворачиваясь на Краснопресненской набережной, подвергалась обстрелу в течении 40-60 минут из гранатометов и крупнокалиберных пулеметов, в результате чего 2 БТРа (бортовые номера 444 и 450) были подбиты, 3 человека убиты и 6 ранены.»

Таким образом десантники 119-го пдп в долгу не остались и за своих пятерых убитых сожгли два БТР-80 ВВ МВД РФ и положили троих эмвэдэшников (заместителя командира полка ОМСДОН п.п-к. А. Савченко, возможно — заместителя комбата С. Грицюка.), хотя сомнительную эту славу «МК» и приписал группе «А» и «Вымпел» (офицеры «Вымпела» лишь отстрелили из гранатомета одно колесо у этого «взбесившегося» БТРа, который неосмотрительно отъехал от них к месту сосредоточения 119-го пдп. — Авт.)

Вскоре с задания пришел Григорий и сказал, что мне ведено спуститься в комнату разведчиков на 2-м этаже. Насиженный стул покидать не хотелось, но после краткой перепалки пришлось спуститься вниз.

В комнате меня ждал другой ачаловский завсегдатай подземелий. Он сообщил, что у них приказ Ачалова спешно сформировать группу. Нужно с важным гражданским гостем прорваться к подземному коллектору и через подземные коммуникации выйти с ним в город. Идти предстоит с грузом. При формировании группы в ее состав разрешено брать любых ребят из штаба. В заключение он сказал, что в числе других они забирают и меня.

Точку в нашем разговоре через несколько минут поставили Андрей и Вильно. Они влетели в комнату вместе с Григорием и рявкнули на меня, что приказы не обсуждаются, что я задаю много вопросов и долго копаюсь. Андрей сказал, что Ачалов нас благословил на прорыв и пожелал удачи. На прощание Владислав Алексеевич крепко обнял Григория и сам проводил ребят до лестницы 5-го этажа. На мой вопрос о Дмитрии последовал ответ, что его на месте не было, а наше время и так уже все давно вышло, и любое промедление обрекает группу на неудачу.

Под командой Григория мы спешно двинулись по коридору к 24-му подъезду. Перед нами была набережная и съезд по пандусу к мэрии и Калининскому мосту. Выбежав отсюда на улицу, мы оказались бы перед БТРами и БМП, как на ладони. Они дружно гвоздили по дому, а одна бронемашина ревела буквально в двух шагах от нас то ли прямо под пандусом, то ли в нескольких метрах за ближайшим углом «Белого дома». Постовой милиционер сказал, что мы с ума сошли, если хотим под таким огнем выскочить на улицу. Показал рукой на три трупа баррикадников, лежащих прямо перед нами на пандусе. Ребята те стояли на посту на улице со стороны набережной и не успели добежать до нашего подъезда, как были в спину расстреляны из крупнокалиберных пулеметов БТРов Котенева.

Мы повернули обратно. Григорий сказал, что к нашей цели ближе всего можно было попасть из 24-го подъезда. Теперь же придется проделать под огнем гораздо более длинный путь.

Перешли в 20-й подъезд. На полу залегло около сотни безоружных баррикадников, казаков и раненых, на всех было всего два автомата.

«...После того, как в здании Верховного Совета мне оказали медицинскую помощь, я вернулся к дверям 20-го подъезда и расположился в вестибюле. В этот момент с улицы вбежала молодая женщина и стала просить помочь донести раненого. Пока один из казаков хватал белую тряпку, чтобы выйти с ней из здания, женщина уже выскочила на улицу и ее тут же срезала очередь (огонь был очень интенсивный). Парень из подразделения РНЕ крикнул: «Она, кажется, еще живая!» Женщина лежала плашмя на животе в 2-3 метрах от подъезда, ее левая нога конвульсивно дергалась.

В этот момент из-за легковой машины выскочил парень, но не успел он сделать и двух шагов, как был скошен автоматной очередью. Их было двое. Второй решил перекатом подкатиться к дверям подъезда. Уже у самых дверей, когда он попытался их открыть, его ранило в живот или в спину. Он корчился примерно в 1 метре от двери. Помочь ему под таким огнем было невозможно — обстрел значительно усилился, по людям велся шквальный огонь на поражение». (Конец цитаты.)

...По команде командира группы мы с Андреем первыми выскочили из 20-го подъезда и, пригнувшись, перебежками, что было сил, ринулись вдоль «Белого дома» в сторону мэрии. По левую руку были видны трупы убитых баррикадников. Расстреляли и всех молившихся — они лежали прямо на месте молебна. Мимо головы противно и уже знакомо щелкали пули. По звуку выделялись длинные очереди крупнокалиберных пулеметов БТРов и короткие автоматные. Сзади один раз ухнуло из БМП — то ли сподобились на одиночный выстрел из 30-мм пушки, обещанные на Совете Безопасности БМП-2 ГУВД Москвы Владимира Иосифовича Панкратова, то ли долбануло 73-мм орудие БМП-1 Таманской дивизии. Мы с Андреем одновременно упали на углу «Белого дома» за короткий бордюр эстакады, которая вела от гостиницы «Мир» вдоль торца здания парламента к его 24-му подъезду.

Прямо перед нами виднелся Горбатый мост. На остатках баррикад убитые, развороченные очередями люди. Это были безоружные горожане, пытавшиеся укрыться от огня под мостом и в его окрестностях. Еще в начале атаки 5 БТРов проутюжили колесами и огнем 10 пулеметов (штатное вооружение любого БТР — 2 пулемета: один крупнокалиберный КПВТ калибра 14,5 мм и второй — 7,62-мм пулемет Калашникова танковый — ПКТ) кровавую дорожку между западной и восточной баррикадами, атаковав вплотную с 8-м и 20-м подъездами. Один из этих БТРов подошел к мосту и в упор расстрелял из крупнокалиберного пулемета всех спрятавшихся там людей. Возможно, что именно он вместе с другими бронетранспортерами бил нам в спину со стороны 8-го подъезда. На всем нашем пути убитых было много, все без оружия.

Андрей стал считать БТРы, потом лишь присвистнул и выругался. Только со стороны американского посольства (с Девятинского переулка ближе к Конюшковской улице) метров со 100 от нас стреляли 3 БТРа, еще одна группа из 3 БТРов вела огонь на расстоянии менее 60-100 метров со склона Дружинниковской улицы — района расстрелянной Казачьей заставы. Один БТР стрелял из-за памятника. За каждым БТРом — по 10-20 человек, стрелявших из автоматов короткими очередями. Автоматчики, уже досыта вкусившие крови, явно обалдели от нашей наглости и перенесли на нас огонь с некоторым опозданием. После дерзкой перебежки особенно пристальное внимание нам уделили пулеметчики КПВТ 3 БТРов с Девятинского переулка. Пули цокали по нашему бордюрчику и асфальтовой дорожке. На глазах, как в замедленном кино, из одного лежавшего навзничь человека пули вырвали клочья, его тело лишь немного дернулось. Они били на поражение по всем без исключения — по убитым, раненым и по еще живым.

То, что наш рывок переключил внимание этой роты пьяных автоматчиков (4-я, 5-я, 6-я роты 2-го батальона, саперная или разведрота 119 пдп. — Ред.) на угол здания, куда они поспешили перенести огонь, слегка облегчило, а может быть, наоборот, затруднило задачу нашим товарищам. Через какие-то секунды рядом с нами один за другим на тротуар попадали заметно запыхавшиеся все остальные офицеры нашей группы. Никого из них не задело.

По зарослям мы уже более спокойно продвинулись на 50-60 метров вдоль торца «Белого дома» в сторону набережной, чуть-чуть не доходя до 24-го подъезда. Оттуда на глубине примерно двадцати метров от нас в сторону мэрии, в прогалинке, на виду у еще одной группы стреляющих от мэрии БТРов и десантников 1-го и 3-го батальонов 119-го полка на крышке квадратной вентиляционной решетки полулежал разведчик-спелеолог.

У нас на всех в этой кромешной тьме было два фонаря и несколько зажигалок. Мы уходили вдоль подземных коммуникаций горячего водоснабжения — уходили, чтобы потом вернуться. Окончательно наша группа — четыре человека генерал-полковника Ачалова — покинула «Белый дом» поздно вечером 5 октября. Могу сказать лишь одно: рукописные черновики штаба Ачалова и Макашова, неаккуратно оставленные после перехода штаба к Руцкому, нам удалось найти, вынести и уничтожить. Это была единственная оплошность, допущенная нашим секретариатом. При этом официальные документы с подписью Ачалова, книга выдачи оружия и журнал оперативных донесений были заранее изъяты дежурным офицером и должны были быть уничтожены в момент начала атаки.

Судя по тому, что в прокуратуру за получение оружия никого из штабных не вызывали, получавшие оружие в штабе могут спать спокойно — наши записи уничтожены. В той каше не должны были уцелеть и листы выдачи оружия с боевых постов 8-го и 20-го подъездов, даже если их не успели вовремя сжечь. В руках следственной бригады режима оказались лишь ксерокопии документов начальника Департамента охраны ВС РФ; журнал выдачи и централизованной передачи нам оружия, да добытые сексотами, внедренными в группу Макашова и РНЕ, ксерокопии двух внутренних «секретных» списков учета вооружений этих подразделений за разные дни, которые на свою беду там негласно завели (к этим документам имел доступ лишь узкий круг лиц из окружения Баркашова и Макашова).

Что же касается окружения Ачалова, прокуратура считает, что поимка его людей поможет обнаружить все исчезнувшие автоматы из тех жалких 74 стволов защитников парламента, точнее — из 62. Они, очевидно, забыли перевести в разряд найденных 12 АКС-74У, которые еще 26-го сентября вывез из «Белого дома» Николай Гончар. Странно, что они не ищут оружие там, где оно должно быть, — у мародеров, штурмовавших российский парламент, и пришедших вслед за ними «бейтаровцев». В одной только Софринской бригаде, заступившей в ночь с 4-го на 5 октября в числе других подразделений МВД (Ленинградский ОМОН, Владимирский ОМОН...) и ВВ на охрану Дома Советов, было изъято 19 «наших» штатных автоматов (официально переданных нам Департаментом охраны ВС РФ).

В настоящее время пройти в «Белый дом» через подземный коллектор не представляется возможным — во время комендантского часа прямо под землей надежно заварили оба сухих коллектора. Теперь вблизи наружной границы охраняемой зоны вокруг расстрелянного здания парламента путь подземным ходокам перегораживают две глухие металлические заслонки из толстой стали.

...В подземном коллекторе мы встретили группу из трех человек с командиром-спелеологом из руководства подземных проводников полка Маркова. Услышав шаги нашей группы и, видимо, опасаясь нарваться на случайную пулю, последний залег очень своеобразно — его тело практически повторяло все изгибы труб, на которых он распластался. Пришлось поделиться с ними фонариком.

Все обычные выходы наших разведчиков были уже блокированы. Прямо над первым выходом садила гулкими очередями автоматическая 30 мм пушка БМП-2. Над вторым сидели автоматчики. Похожая картина наблюдалась и в других разведанных ранее выходах из подземного коллектора. Многие выходы были надежно заперты. Идти приходилось по колено в воде, иногда погружаясь по грудь. В нескольких местах, накрыв голову полой куртки, пересекали участки фонтанирующего во все стороны кипятка.

Когда у последнего разведанного выхода над головой мы обнаружили эмвэдэшников, я выбрал и передал Андрею, а он сжег наиболее опасные бумаги, особенно те, в которых упоминались фамилии защитников парламента. При свете его зажигалки я быстро просматривал бумаги. Сортировали мы их просто — безобидные оставляли, опасные предавали огню. В числе уничтоженных документов был лист самой первой выдачи оружия с фамилиями и адресами, которая проводилась еще во время первой тревоги и ожидания штурма в ночь с 24-го на 25-ое сентября. Орденские книжки и ордена Ивана, переданные им вместе с личным «макарычем» легендарного Костенко, Григорий пообещал вынести и передать его жене. Их уничтожать не стали...

Дальнейший расстрел парламента восстановлен по стенограммам документов — видеохроники и материалов радиоперехвата, дополненных свидетельствами наших товарищей-очевидцев.

«Утром 1 октября министром обороны генерал-полковником Ачаловым я был назначен начальником штаба полка вместо снятого с этой должности полковника Леонида Ключникова, и с этого момента действиями полка вокруг Дома Советов командовал я. Еще предстоит разобраться в причинах снятия Ключникова с должности. Мне было приказано исключить его из списков части. Несмотря на это, я ввел в штат полка должность заместителя командира полка и определил его на эту должность. Он исполнял свои обязанности добросовестно, 4-го октября погиб героически у стен Дома Советов, защищая законную власть.

В бункере по подсчетам штаба и по моей личной оценке было не более 800 человек.

Баркашовцы доложили, что Приемная Верховного Совета, где мы находились, обложена десантниками со всех сторон (2-й батальон, саперная рота и разведрота 119-го пдп без бронетехники и БТРы МВД и «Бейтар». — Авт.) После этого я убедился в правильности своего решения. К этому времени в бункере находились 6 тяжелораненых (один из которых вскоре скончался; при наличии квалифицированной медпомощи его можно было бы спасти) и более 30 легкораненых.

В бункере горели лампы дежурного освещения. Вентиляция не работала. Я приказал всем сесть на пол и прекратить разговоры. Когда люди сидят, организм меньше тратит энергии, а прекращение разговоров экономит запасы воздуха. В это время медики полка оказывали раненым медпомощь и делали все возможное для спасения тяжелораненых. Они лежали прямо на столах и стульях штаба. Тем временем я со своим штабом принимал решение — как быть? С каждой минутой воздуха оставалось меньше и меньше, становилось жарко, людям старшего поколения уже было плохо.

Разведчики полка хорошо знали подземные ходы. По одному — можно было выйти в Дом Советов, по другому — в тоннель метро, на стадион, в зоопарк и т.д. Второй путь был неприемлем, так как выходы охранялись и там могли всех расстрелять без свидетелей, и проход был очень сложный: нужно было спускаться в темноте 30 метров вниз по крутой лестнице с таким количеством людей, вдобавок с ранеными. Оставался первый вариант — выйти в Дом Советов.

Посчитали его более приемлемым: во-первых, мы там продержимся некоторое время в относительной безопасности; во-вторых, теплилась надежда, что к нам за это время подойдет помощь (ни у кого в голове не укладывалось, что, в основном, все военачальники и офицеры высших штабов — клятвопреступники и трусы); в-третьих, мы там будем на виду у всей страны, и Ельцин не решится уничтожить нас (кому поверили?).

Но самое главное — среди защитников не было людей, которые хотели бы вот так просто сдаться сволочам-предателям.

О себе: в октябре 1993 года уволен из ВС за несоответствие занимаемой должности по морально-психологическим качествам, за активную политическую деятельность и за участие в вооруженном путче на стороне распущенного президентом Верховного Совета».

Колонна движется медленно. Полная темнота. Всего два фонарика, из них один «жучок». Отдается команда встать в колонну по одному и положить правую руку на плечо идущему впереди. Отрываться нельзя: полная темнота. Люди идут в неизвестность. Звучат команды: «Шесть ступенек вниз... Шесть ступенек вверх... Осторожно, приступок!» Ноги осторожно ищут ступени и приступки. Передние подсказывают задним. Паники не чувствуется. Сейчас трудно сказать, сколько длился этот переход. Казалось — вечность.

Продолжение показаний Волкова (про баррикадников, успевших забежать с улицы в 20-й подъезд; всего несколько десятков человек):

«...Раздалась команда:
— Все безоружные в подвал!

Уходить в подвал пришлось чуть ли не ползком, пригнувшись на уровне невысоких подоконников 1-го этажа, под прикрытием стен и простенков, уклоняясь от густого роя жужжащих в вестибюле 20-го подъезда пуль.

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». По уставшим от «ратных» трудов танкистам никто не стреляет...}

Примерно через час (после 10.00) стали раздаваться глухие взрывы (потом выяснилось, что это стреляли танки прямой наводкой).

Где-то около 12.00 — 13.00 в подвал, ведя стрельбу из автоматов, ворвались штурмующие (7-м батальон 119-го пдп ворвался в подвал «Белого дома» с улицы со стороны мэрии через два подземных въезда, служивших для завоза автотранспортом продуктов и т.п. — Авт.), но им закричали, что здесь все без оружия, и они прекратили стрельбу. Нас вывели из подвала обратно и уложили на пол в вестибюле 20-го подъезда. Через 40 минут нам разрешили лечь на локти и закурить.

Между 13.00 и 14.00 начался интенсивный обстрел 1-го этажа. Мы подумали, что нам пришли на помощь, закричали «Ура!». Нас снова загнали в подвал. Но это, оказывается, сами нападавшие лупили по своим. В подвале нас усадили на ноги друг к другу. Один не смог сесть, и тогда прапорщик ударил его ногой в живот.

Около 14.00 — 14.30 нас повели по простреливаемому подвалу и по двое-трое под дулами автоматов стали выводить на улицу.

Мы зашли с тезкой из Коврова под мост (у меня там оставалась сумка). Около 15.00 нас выгнали из-под моста, и мы с Валерием из Коврова, отойдя по так называемому коридору «Альфы» до церквушки за гостиницей «Мир», наблюдали за расстрелом Верховного Совета до вывода пленных в 16.50».

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». Еще одно прямое попадание по «красно-коричневым».}

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». Защитниками парламента Калининский мост не обстреливался...}

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом». Танкист-наемник: «Клянусь достойно выполнять воинский долг, защищать свободу, независимость и конституционный строй России...» (из текста воинской присяги).}

Первый заместитель начальника штаба вспоминает события, произошедшие после их перехода из бункера в подвал «Белого дома» (время примерно 12.00 — 13.00):

«Я прошел вперед, чтобы осмотреться и уточнить обстановку, когда сзади услышал призыв к 6-й роте. А тут в нише туалет. Цивилизация! Решил, посмотрю что за туалет, а заодно и оправлюсь, а потом узнаю, кто там назвал 6-ю роту. Выхожу через пару минут из ниши, слышу: стрельба, окрики. Вляпались! Нас окружили. Кто? (А окружили оставшихся воины 119-го Наро-Фоминского парашютно-десантного полка — Авт.) Солдаты и офицеры злые — то ли пьяные, то ли накачанные наркотиками, ну, не похожи они были на нормальных русских солдат. Каратели и те, наверное, держались вежливее. Молодых парней и девушек хватали и уводили за угол в одну из ниш. Затем оттуда слышались короткие автоматные очереди. Вот схватили мужчину лет за 40 в «камуфляже». Тащат, а он упирается, знает, что это конец. В рукав гвардейцу вцепился замкомандира полка: «Ребята, да это же старик!.. У сына взял, чтобы покрасоваться!» Отцепились. Кто-то шепнул: «Командира не выдал, а ведь мог и откупиться!»

Колонна арестованных защитников российского парламента медленно продвигалась в вестибюль 20-го подъезда, уже захваченного штурмовиками. На лестничной площадке охамевший солдат-грачевец деловито обыскивал пленных, отбирал документы и демонстративно бросал их себе под ноги. Когда один из мужчин попросил его вернуть водительское удостоверение, тот заявил, что оно ему больше не пригодится. Откуда была такая уверенность у рядового солдата? Нас что — уже авансом всех приговорили к смерти? (У здания МО военнослужащие 119-го полка получили четкое напутствие одного генерала: «Перех... их всех там к чертовой матери?» — Авт.)

Солдаты и офицеры открыто мародерствовали. Занимавшийся досмотром карманов солдат у одного мужчины снял прямо с ног понравившиеся ему ботинки. Сразу же примерил их на себя, деловито опробовав, удобно ли на ногах сидит обновка. Не ехать же «дембелю» домой в старых сапогах! А тут и ботинки хорошие дармовые и 100 тысяч иудиных денег в кармане.

В вестибюле 20-го подъезда лежали около 800 человек, выведенных из подвала. Руководил охраной начальник тыла 119-го полка подполковник с прыщиком на лице и с пистолетом в дрожащей руке. Как все они дрожали и трусили! Вскоре к нему подсел еще один начальник тыла, тоже подполковник, но уже начальник тыла Добровольческого полка.

Пленные вели себя мужественно и стойко, особенно женщины. Они начали дружно скандировать «Банду Ельцина — под суд!» Все дружно поддержали их. Угрозы начальника тыла, даже стрельба солдат из автоматов над нашими головами не действовали. Когда снаружи стрельба усилилась, и многие, в том числе и штурмовики, решили, что это на помощь пришли псковичи, наш начальник тыла и предложил их начальнику тыла укрыть людей внизу, пообещав за это сберечь жизни этой штурм-группе. Своя шкура оказалась дороже и пленных снова свели в подвал. Но и там продолжал хамить и свирепствовать один молодой лейтенант-гвардеец. Дай такому власть — всех бы перестрелял!

Все же с путчистами около 14.30 удалось договориться и узники из 20-го подъезда были отпущены на свободу. Нас вбрасывали по одному в дико орущую гайдаровскую толпу «кожаных бультерьеров» (бойцов торговой мафии), «демократов» и «бейтаровцев». Люди шли буквально сквозь строй, подвергаясь унижениям и избиениям, но не склоняя головы. Часть ополченцев и командиров, в том числе и почти весь наш штаб, из бункера погнали к 8-му подъезду. С нами обращались более-менее корректно. Но там была «Альфа».

Из результатов расследования действий снайперов ГУО РФ и привлеченных Коржаковым 3 — 4-го октября 1993 года явствует, что их готовил непосредственно он сам, начальник личной охраны Ельцина (в частности, «Столица» № 45, 1994 года). По этим показаниям высокопоставленных работников правоохранительных органов «октябрьским» снайперам был отдан следующий приказ:

Ниже приводится полностью (без каких-либо изъятий или купюр) и практически без комментариев стенограмма документальных видеоматериалов телеоператора, снимавшего 4-го октября с парадной лестницы приход группы «А» и «Вымпел» в «Белый дом» и вывод пленных, а также материалы оперативной съемки «Альфы».

На площади перед Домом Советов людей нет. Нам удалось установить фамилию этого удивительного человека, взявшего на себя управление у «Белого дома» 4-го октября — Сорокин, младший сержант милиции.

На этих же видеоматериалах видны БТРы и одна БМП у посольства США. В 14.27 в кадр попали 3 БТРа.

В 14.28 на видеоматериалах впервые зафиксированы 3 БМП-2 группы «Альфа». Виден бортовой номер лишь одной из них — № 028 (номера двух других установлены по видеоматериалам оперативной съемки — 027 и 023; по другим видеоматериалам удалось определить и бортовой номер БТРа группы «А» — 031 в момент посадки туда офицеров группы).

14.34. Со стороны мэрии около 24-го подъезда Дома Советов скапливаются штурмующие и толпа погромщиков. Видно, что они совершенно не опасаются выстрелов со стороны защитников парламента и прячутся только от «своих» стрелков, отстреливающих живые мишени с противоположной стороны реки. Дальше на площадь-пандус перед основным входом «Белого дома» (1-й подъезд) они не проходят — соблюдается неписанное соглашение о запретной зоне, полновластным хозяином которой в эти часы был младший сержант.

14.53. Голоса снизу из-за толпы:
— Проход! Проход дайте!
— Спецназ!

14.54. Младший сержант, обращаясь к толпе:
— Пусть будет видно все! А теперь слушайте все меня!

14.55. Младший сержант, обращаясь к парламентерам группы «А»:
— Оружие вниз все! Оружие вниз! А теперь все слушайте меня, оглянитесь назад и не допустите, чтобы за вами еще кто-нибудь прошел. Вам не нужны заложники (по контексту — со стороны парламента. — Авт.), никто?
— Нет!
— Представьтесь, пожалуйста, кто вы такой!
— Подполковник группы «А».

14.56. Младший сержант, обращаясь к «Белому дому», кричит в мегафон:
— Кто-нибудь, высуньтесь в окно! С вами будет говорить подполковник группы «Альфа»! (офицер «Вымпела» стоит сзади сержанта лицом к Дому Советов и держит в руке вместо белого флага 40-50 сантиметровый кусок колючей проволоки, обмотанный широким чистым бинтом; рядом с ним подполковник группы «А» Телисаев, который сразу после гибели Геннадия Сергеева представлялся руководителям парламента как Владимир Сергеев или подполковник Комаров).

Тем не менее на площадку перед «Белым домом» с парадной лестницы прорываются несколько журналистов. Вперед вылезли два иностранца — усатый телеоператор с большой видеокамерой в фиолетовом спортивном костюме, поверх одета кожаная куртка, на шее — цепочка, по правую руку — помощник. Их вытесняют обратно на парадную лестницу офицеры спецназа группы «А» и «Вымпел». Говорят на английском.

14.57. Представитель группы «А» бегло, на английском языке:

— I’m telling you — Go back! Go back! It is not your country — it is not your problem! (Я говорю тебе — убирайся вон! Пошел отсюда! Это не твоя страна — не твои проблемы!)

14.58. В ответ свист со стороны «Бейтара» и погромщиков. Вперед выходят два офицера спецподразделений «А» и «Вымпел». Младший сержант:

— Ничего не слышно! — кричит в мегафон защитникам «Белого дома»: — К вам идут на переговоры! Не стреляйте! Они без оружия! Вы все скажете им, они выйдут и скажут здесь. Здесь ничего не слышно — народ шумит!

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. «Белый дом» горит.}

14.59. На площади перед «Белым домом» остается один только младший сержант с мегафоном, он прогуливается взад-вперед. На верхней площадке парадной лестницы стоят без оружия спиной к Москва-реке офицеры группы «А» и «Вымпел» в бронежилетах и касках с пуленепробиваемым забралом. У ног демонстративно сложены 10 автоматов. Раздаются выстрелы.

— Не стрелять никому! — кричит младший сержант.

15.04. Из основного входа вышел на парадную лестницу из числа защитников парламента молодой худой медик с бородкой, в круглых очках и в коричневом берете. Через плечо у него висит противогаз, в правой руке любительская самодельная радиостанция. Подходя, медбрат сказал:

— Я сейчас был в подвале. Во время штурма я был на балконе — на моих глазах убили 10 человек, из них двух врачей (во время оказания первой медицинской помощи пострадавшим защитникам парламента был также ранен врач-депутат — член ВС РФ Ельшин. — Авт.). В цоколе на 1-м этаже 20-го подъезда находятся раненые.

15.10. Из здания парламента вышел с мегафоном офицер, отойдя от подъезда на 10 метров, объявил:

— Внимание! Никому не подходить к зданию во время переговоров. Никаких провокаций — ни с лестниц, ниоткуда! Всем опустить оружие!

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 4 октября 1993 года. 14.58. «Белый дом». Парламентеры спецподразделения «Вымпел» и группы «А» входят в подъезд № 1 Дома Советов.}

Интересно, кто это там сдается? Чего это он за нас решает? Надо бы выяснить. Спрашиваю «добро» у Макашова. Генерал сперва вставляет мне «фитиль» за то, что открыто торчал в окне, а потом благословляет на переговоры. На улицу, оставив автоматы вместе со мной выходит Крестоносец. Милицейский чин — маленький, без знаков различия. Козыряю:
— Майор, с кем имею честь беседовать?

Он называет себя. Господи, вот чудеса! На всю площадь — один представитель милиции, и тот оказывается... сержант! Он пытается оттеснить толпу «защитников демократии», пришедших по призыву «мальчиша-плохиша» Гайдара защищать от путчистов «всенародно-избранного»! Спокойно объясняю бедному сержанту, что никто в «Белом доме» пока сдаваться не собирается, что мы согласны вести переговоры о прекращении огня, но при условии его обоюдного прекращения, предоставлении нам прямого эфира и отвода мятежных войск.

Парень явно смущен — вопросы такого уровня не в его компетенции, а никого из милицейского начальства рядом нету. Откозыряв, поворачиваемся и уходим. Замечаю, что по бокам подъезда толпится огромная масса народа, сдерживаемая омоновскими цепями. Неужели они пойдут на такую провокацию? Ударят по нам, укрываясь за спинами безоружных людей? С них станется...

Тем не менее, что-то назревает. Стихает стрельба внутри здания. Явно что-то намечается — то ли переговоры, то ли еще что-то. Ко мне подходит Трифон:
— Михалыч, тут у 20-го подъезда наши девчонки застряли, дай схожу посмотрю, пока тихо.

Проводив его, поднимаюсь наверх, на балкон. Смотрю, как в холл с улицы забегают какие-то личности — по одному, по двое, с сумками в руках. Кто такие? Совершенно неясно. Мы отгоняем их угрозой огня — подозреваем, что под видом штатских проникают готовящиеся к штурму спецназовцы. Появляются медики в белых халатах с красными крестами, передают нам сумки с медикаментами, забирают наших раненых. Внезапно внизу, хлопнуло несколько пистолетных выстрелов. Опять залегаем за перила, выставляем стволы между опор. Появляется «подкрепление» — полтора десятка «камуфлированных» ребят с ПМ в руках — глаза горят, пистолеты со снятыми предохранителями и взведенными курками по-киношному выставлены вперед. Не дай Бог, споткнется, ладно себя подстрелит, но ведь может и кого другого зацепить. Меня самого десять минут назад такой «специалист» чуть на тот свет не отправил: перелезал через баррикаду из стульев, «сучку» со снятым предохранителем тащил за ремень, автомат зацепился спусковым крючком за ножку стула, грохнул выстрел, а он вылупил глаза и стал доказывать нам, что это не он стрелял!

«Помощников» отправляем наверх — охранять зал заседаний. Опять внизу какие-то крики, наши вскинули автоматы, но снизу через стулья лезет белый как полотно... Трифон! Без автомата, в чем-то измазанный...
— Ты откуда? — Буквально передергиваем его через баррикаду. Проклятье! Он весь в крови!
— Михалыч, я в плен попал... Бежал через окно, руками стекла вышибал... И действительно изрезаны ладони, пальцы, запястья... Увожу его к черному ходу, рву индивидуальные пакеты, плотно, не жалея бинта обматываю изуродованные ладони. На полу накапало изрядную лужу крови.
— Где автомат? — спрашиваю его.
— Я же говорю: в плен попал. Напоролся на каких-то хмырей в камуфляже, принял их за своих, а они уперли в бока стволы, отобрали автомат и доставили на 2-й этаж 20-го подъезда, на «разборку» к какому-то майору.

Тот, к счастью, немного лопухнулся — подпустил казака к себе вплотную, конвоиры в этот момент вышли из комнаты. Трифон, попросив воды, плесканул стакан офицеру в лицо и сиганул в полуразбитое окно... В конце перевязки просит не бинтовать указательные пальцы, чтобы можно было стрелять.

Под окнами подъезда толпы уже нет — ее сменила редкая цепочка отлично экипированных бойцов. Догадываюсь — «Альфа». Они стоят открыто, знают, что мы стрелять не будем.

А вот с той стороны... Несмотря на перемирие, откуда-то из-за реки густо ударили очереди (15.50. — Авт.). Я ехидничаю в мегафон:
— Бойцы «Альфы», ну что это такое... Мы не стреляем, слово держим, а ваши...

Поднимаюсь на 3-й этаж к залу заседаний. Из него выходят депутаты съезда — потерянные лица, усталость... Вижу идущего навстречу в окружении телохранителей Хасбулатова, у него растерянный вид, серое лицо, вздрагивающие губы.

Бабурин что-то говорит нескольким депутатам вокруг него. В коридоре — Умалатова.

Итак, все. Десять часов штурма мы выдержали. Выдержали бы еще и больше, но... Ладно. Спускаюсь к своим. Макашов уже получил подтверждение приказа о сдаче, но боже мой, как тяжело выполнить этот последний приказ. На миг мелькает мысль — застрелиться... не будет позора плена. Есть и другой способ, несколько сложнее — собрать побольше патронов, подняться наверх, пока есть время забаррикадироваться на 6-7-м этажах и дать последний бой... Лечь самому и прихватить на тот свет с собой... кого? Зачем?

Сидим на цветочном мраморном ящике и молча, как перед дальней дорогой, докуриваем последние сигареты. Автоматы сложены в углу, там же горкой магазины и патроны. Все. Встаем. Проверяем еще раз карманы, чтоб не осталось ничего компрометирующего и по одному, по двое вливаемся в поток выходящих из подъезда людей (окончание показаний).

15.17. Младший сержант Сорокин:
— Всем отойти назад и внимательно слушать мои распоряжения!

15.18. Младший сержант:
— Я прошу прекратить шум мотора.

15.20. Вышли первые три человека, направились в сторону 24-го подъезда и далее по пандусу к мэрии. Раненый юноша идет, опираясь на своего товарища.

15.21. Выходят парень в плаще с «дипломатом» и девушкой в синем пальто. Они направляются к парадной лестнице. Мужчина идет с незажженной сигаретой в зубах. Подойдя к толпе, он не спеша прикуривает у офицера «Альфы».

15.23. Выходит группа из девяти журналистов с фотоаппаратурой. Они направляются к парадной лестнице. Среди них одна девушка. Идущий первым (в зеленом) показывает карточку аккредитации журналиста.

15.24. Вышли еще три человека и пошли в сторону 24-го подъезда.

15.28. Вдоль реки со стороны Калининского моста к парадной лестнице Дома Советов, перегородив цепью дорогу, приближается рота эмвэдэшников со щитами. Немного не доходя до парадной лестницы, они останавливаются. Вокруг стреляют (с позиций войск).

Прерывая на время стенограмму данного видеодокумента, напомню, что в 15.30 два офицера группы «А» и «Вымпел» (старший — подполковник-полковник Комаров, он же Владимир Сергеев) после встречи с Макашовым, Баранниковым и Андроновым поднялись вместе с двумя последними в зал Совета Национальностей, где и выступили перед депутатами с необычной речью. К сожалению, внутри здания парламента 4-го октября видеосъемка велась лишь несколькими операторами, поэтому хроника событий в самом Доме Советов документируется в основном показаниями свидетелей-депутатов, защитников парламента, материалами радиоперехватов.

Уже тихо, на ухо он мне сказал: «Команда была, весь Дом Советов развалить до последнего камня и все уничтожить, но мы поставили условие — с четырех часов дня прекратить огонь!»

Потом перед нами выступили Баранников и депутат Андронов. Баранников сказал: «Вы честно выполнили свой долг и теперь с чистой совестью можете покинуть здание». «А вы?» — спросили его. «Мы сами примем решение».

В коридоре был какой-то ужас, хаос. Были набросаны амуниции, пустые рожки, вещмешки. Откуда? Кто их набросал? У защитников «Белого дома» их не было. Кому-то понадобилось имитировать обилие воинского снаряжения. Нас остановил военный: «Куда?» — «К Руцкому». — «Я полковник Проценко. Иду с вами».

Мы увидели Руцкого в своем кабинете в окружении двадцати человек. Они держались напряженно. Узнав нас, обрадовались и опустили стволы. Офицер «Вымпела» подошел к Руцкому и отдал честь: «Товарищ генерал, полковник Проценко явился с заданием вывести вас из Дома Советов!» — «Какие гарантии, что мы останемся живы?» — спросил Руцкой. — «Слово офицера-афганца. Я буду с вами!»

Мы спустились в вестибюль и подошли к выходу. «Вы в турецкое посольство нас увезете?» — спросил Руцкой. «Нет, — ответил полковник, — но жизнь я вам гарантирую». Тут же был и Хасбулатов, а потом с улицы ввели Макашова. Я спросил у Олега Румянцева: «Что, Олег, доигрались в демократию?» — «Нам казалось, что мы строим правовое государство!» — «Как вы могли его строить, — сказал я, — если в нарушение Конституции разрушили Советский Союз! Мы пожинаем сегодня, то что посеяли два года назад». «Да», — тихо сказал Хасбулатов.

В это время в вестибюль вошел Коржаков, руководитель охраны Ельцина, и кричит: «Руцкой, выходи!» Руцкой не отозвался. Коржаков исчез, и с улицы вошла в вестибюль телевизионная бригада из «Вестей». Стала рыскать, снимать. Полковник Проценко подошел к ним: «А ну, убирайтесь, мать вашу!» — и прогнал.

Мы продолжали ждать автобусов, но они не появлялись. Полковник Проценко спросил нас: «Правда, что Дом Советов заминирован?» Я сказал: «Нет, я везде ходил свободно, мин здесь нет».

Мы продолжали ждать, в вестибюле было много народа — депутаты, охрана, много незнакомых мужчин и женщин, которые скопились в Доме Советов за эти дни. Вошел военный, из числа «победителей», и спросил: «Офицеры есть?». Молчание. «Кто здесь военные? Кто хочет служить в спецназе? Выходите!» Я увидел, как полтора-два десятка людей вышли, и их увели.

Наконец нас выпустили. Автобусов, разумеется, не было, и мы спустились по лестнице к набережной. Пошли кто налево, к мосту, кто направо, к «Совинцентру». Мне показалось, что мы уже на свободе. Но когда сравнялись с углом большого жилого дома, выходящего на набережную, вдруг из подъезда выскочили двое с автоматами и закричали на нас: «Стоять! Стрелять будем! Заходи сюда!» И мы под автоматами зашли в этот первый подъезд. Нас пропустили сквозь этот подъезд на внутренний двор, а потом загнали во второй подъезд. У входа стояли милицейские с нарукавными эмблемами московского ОМОНа: «Приготовить всем удостоверения!» В подъезде я увидел жуткую картину. По одну сторону у стены стояли депутаты, и среди них Исаков, Саенко, а по другую, голые по пояс, избитые люди, и их продолжали избивать. Люди кричали, стонали. Ко мне подскочил омоновец: «Я тебя знаю! Нагляделся на тебя на съезде! Сейчас тебя в расход пускать будем! Возьмите его!»

У меня отобрали все документы: паспорт, депутатское удостоверение, водительские права. «Хоть права оставьте» — «Там, куда мы тебя отправим, права не понадобятся! На небе без прав ездят!» Сзади ко мне подошли и ударили в поясницу автоматом, страшный удар, от которого я полетел вниз по ступенькам, упал и больше не мог разогнуться.

У стены — ребята из числа добровольцев, голые по пояс, избитые, напряженные. Увидел парня из тех, кто откликнулся на призыв идти в спецназ. Он мне крикнул: «Выберешься, позвони жене!»

Ко мне подошли двое омоновцев, взяли за руки, потащили: «Эй, примите этого!» — и кинули дальше, к другим. И меня опять стали бить, лежачего. «Что не танцуешь?» — и били. Кто-то, помню, с песенкой ко мне подошел и стал бить ногами. Затем стал вворачивать в ухо ствол автомата...

Меня выволокли на улицу. Там я глотнул холодного свежего воздуха и разогнулся, встал. Я думал, что меня сейчас расстреляют. «Дайте я встану к стене!» — сказал я мучителям. Встал, прислонился и отключился. Может быть, потерял сознание или наступила прострация.

Уже потом я понял, что Коржаков отдал приказ уничтожить всех депутатов. «Нет депутатов — нет проблем». Нас спасла «Альфа». Одно могу сказать: никто из нас не встал на колени.

15.49. Из основного входа вышли четыре человека с носилками, за ними — девушка. На носилках лежит убитый или раненый человек — его тело накрыто вместе с головой.

15.52. Стрельба со стороны гостиницы «Украина» и других мест расположения правительственных войск (с фланговых домов у Москва-реки) усилилась. Толпа с криком сбегает с лестницы. Одни офицеры «Альфы» и «Вымпела» стоят во весь рост на лестнице, машут руками в сторону гостиницы «Украина» и кричат: «Не стреляйте!»

15.53. Офицеры:
— Хватит стрелять!

15.57. К сгрудившимся и что-то усиленно обсуждающим офицерам «Альфы» дважды пытается приблизиться неопрятный толстый «бейтаровец». Офицеры грубо его отгоняют.

15.59. Офицер «Альфы», встав на парапет, кричит в бесполезный мегафон:
— Танки на том берегу! Прекратить стрельбу! Остальные офицеры, стоя лицом к гостинице «Украина», машут над головой руками.

По удивительному совпадению он был убит в момент, когда по чьей-то команде (мы обязательно выясним — по чьей именно) начался массированный обстрел «Белого дома» из всех видов оружия, в том числе и танков, с целью сорвать переговоры «Вымпела» с парламентским руководством. Сергеев был одним из первых, кто имел неосторожность выскочить из БМП и вынести из 14-го подъезда «Белого дома» раненого защитника парламента (с учетом приказов в эфире четырьмя часами ранее — «работать по Кирсану и Аушеву», «убрать парламентера», сейчас — «валить... «Альфу», офицера группы «А» Сергеева, вероятнее всего, убил бейтаровец или служивый из ГУО РФ; огневой рубеж в данном помещении был оборудован еще 27 сентября).

3-4-го октября проявилась странная на первый взгляд закономерность, типичная для сценариев классических государственных переворотов, по которой сначала противную сторону собирают в одном месте, а затем выстрелами снайперов так называемой «третьей силы» в обе стороны провоцируют боевую активность, а в нашем случае — активность конкретных частей на расстрел народа. Вот факты, говорящие в пользу изложенной версии:

1. 28 сентября — Коржаков получает на армейском складе в Алабино 50 снайперских винтовок и на крышах домов по периметру «Белого дома» появляются снайперы «9-ки» (после октябрьских расстрелов оружие возвращено в обмен на документы).
2. 1 октября — Коржаков получает и вывозит в аэропорт «Шереметьево» 52 снайперские винтовки с оружейного склада в Балашихе (сразу после октябрьских событий оружие возвращено в обмен на документы).
3. Утро 4-го октября — спровоцированная обстрелом снайперов штурмовая активность и жестокость 119-го пдп, потерявшего первых людей на подходах к «Белому дому», в том числе при подходе к зданию СЭВа замкомандира полка Беляева (тяжело ранен снайпером в голову) и замкомандира саперной роты старшего лейтенанта Красникова (убит снайпером в голову); снайпер из первого дома на пересечении набережной и переулка Глубокий тяжело ранил на Краснопресненской набережной замкомвзвода батальона Таманской дивизии.
4. Вечер 4-го октября — затянувшееся перемирие, перешедшее в вывод людей из здания так и не капитулировавшего парламента, и разящий насмерть офицера группы «А» одиночный выстрел, произведенный из контролируемого правительственными войсками здания.
5. Уничтожение списка прибывших и убывших через международный аэропорт «Шереметьево-2» в период с 1 по 5 октября 1993 года, в том числе, загадочно исчезнувших на территории России двух мужских групп «интуристов», команды «регбистов»...

(1) Документально установлены и подтверждаются факты неоднократного обхода по персональным приказам начальника личной охраны президента г-на Коржакова группой неустановленных лиц, заявленных им как сотрудники МБ РФ, в сопровождении проводников-сотрудников МВД, чердаков и крыш всех тех домов по периметру «Белого дома», с которых в последующем и стреляли снайперы-провокаторы (МБ РФ факт прикрепления к «чердачной» группе Коржакова своих сотрудников отрицает!). —

(2) Установлен факт неоднократных контактов руководителей личной охраны президента во главе с заместителем управления президентской охраны Борисом Просвириным непосредственно с «подкрышными» организациями спецслужбы «Моссад» и их представителями в ходе их первой совместной операции — по компрометации и устранению вице-президента РФ. Невероятный союз оформился в мае 1993 года и окончательно сложился после 18 августа в фазе публичной реализации операции, сознательно осуществлявшейся за границей в обход и без привлечения к этой совместной работе специалистов российских спецслужб (впервые контакты документированы 21-23 июля 1993 года в Цюрихе. Просвирин вылетал на тайные переговоры за рубеж неоднократно).

(3) 17 сентября в Москву в качестве граждан России отбыла первая группа снайперов так называемой «Организации» (переименованного «Бейтара»), подчиняющейся напрямую МВД чужого государства, а 5-6-го октября они выехали обратно по израильским паспортам (по брони МБ РФ) поездами через Варшаву, Берлин и Бухарест. Всего по достоверным данным, например, генерал-лейтенанта А. Ф. Дунаева, 3-4-го октября в московских событиях было задействовано более 78 спецназовцев из Израиля. По данным источника в ФСК радио «Свобода» — 100-150, Марк Дейч приводит оценку — 100-110.

На все эти взаимосвязанные вопросы достаточно откровенно ответил сам Ельцин (цитируется по его мемуарам: «Записки президента». Русское издание. М.: «Огонек». 1994 г. с. 12-13):

...Информация о том, что «Альфа» отказалась выполнить приказ своих командиров, могла дойти до руководства парламента. Это значит, что там воспрянут...

...Барсуков уговорил нескольких добровольцев из «Альфы» сесть на БМП и подойти на них к самому зданию, не пытаясь проникнуть внутрь, а просто осмотреться, чтобы, если все-таки придется действовать, точно знать как. Четыре машины подъехали к «Белому дому», и здесь произошла трагедия. Одна из БМП остановилась около раненого, человек находился в сознании, ему срочно нужна была помощь. Из машина вылез младший лейтенант, подбежал к лежащему, и в это время раздался выстрел снайпера. Пуля попала лейтенанту в спину, прямо под бронежилет. Так погиб Геннадий Сергеев, тридцатилетний офицер, еще одна жертва кровавого понедельника. Раненый, которому он пытался помочь, через несколько минут тоже скончался (кремлевский стрелок следом добил и его. — Авт.).

Только вот здесь-то у государственных заговорщиков и вышла маленькая промашка — офицеры группы «А» в первые же минуты определили, что Геннадия Сергеева застрелил снайпер отнюдь не из числа защитников парламента. Им, профессионалам сразу стало ясно, что выстрелы произведены из занятого войсками ГУО и МВД здания фабрики и гостиницы «Мир», а в одной из подавленных ими в ответ огневых точек (в гостинице «Мир», которую засекли по вспышке) среди четырех трупов (подтверждается данным радио «Свобода», материалами Марка Дейча) они обнаружили снайпера в форме подполковника милиции и три трупа с двумя СВД в руках, по виду — молодых евреев, определенных нашими офицерами как «бейтаровцы». Среди документов прикрытия у убитых было обнаружено удостоверение сотрудника МВД, значок с символикой РНЕ. И стреляли офицеры «Альфы» и «Вымпела» «без уговоров за погибшего товарища» совсем не в защитников парламента, а вовсе даже наоборот! Несмотря на то, что первичными рапортами оперативников эти факты были документированы, все трупы загадочно и бесследно исчезли из закрытого помещения.

Хотя факт остается фактом — офицеры двух лучших элитных спецподразделений страны, по присяге обязанные сразу арестовать кремлевского заговорщика, а в случае необходимости даже взять штурмом его личные апартаменты в Кремле (3-й этаж известного многим дома), не решились тогда выполнить свой воинский и гражданский долг, хотя имели для этого все основания и возможности — как раз в ночь с 3-го на 4-ое октября 1993 года группа «А» со всем своим вооружением ночевала по соседству с государственным преступником (в Кремлевском Дворце съездов), и ее офицеры даже не сдавали оружие при личной встрече с Ельциным, состоявшейся на рассвете 4-го октября. Офицеры спецподразделений лишь разозлили мстительного секретаря обкома демонстрацией непокорности — сначала в 4.00 4-го октября на встрече с ним (кстати, описание Ельциным этой встречи существенно отличается от того, как это описывают сами офицеры «Вымпела» и «Альфы»), и позднее, остановившись у зоопарка (после 9.00) и категорически заявив Барсукову, что дальше без санкции Совета Федерации «Альфа» не пойдет. Ельцин не только не простил им октябрьский саботаж, но даже счел возможным открыто рассказать, как их хитроумно затягивали в «Белый дом».

«Мы чисто по-военному прикинули, — вспоминали сотрудники группы «А». — Если верить Барсукову, то в штурме примут участие, по меньшей мере, 40 тысяч человек, зачем тогда нужны мы? Должны ли мы вообще быть соучастниками государственного переворота? Или нас опять, в какой уже раз, решили подставить?»

Аналогичные настроения наблюдались и среди бойцов группы «Вымпел». С этими и другими вопросами офицеры обратились к своим командирам. Тем временем Барсуков приказал выдвинуться на исходные позиции в район здания Генерального штаба. На Арбатской площади были ясно слышны танковая канонада, автоматные и пулеметные очереди, доносившиеся со стороны здания Верховного Совета. Именно здесь, у здания МО РФ, и родилось решение покончить с кровавым противоборством мирным путем. Группа явно не хотела соглашаться с приказом. Многие офицеры этого и не скрывали. Фактически отказавшись подчиниться приказу идти на штурм, офицеры «Альфы» ставили себя под удар. И, посоветовавшись с «коллегами» из «Вымпела», они выдвинули свой, альтернативный вариант ликвидации конфликта — бескровный.

Стрелять никто не стал. Решили выдвинуться в район «Белого дома» под командованием Герасимова, чтобы на месте разобраться в обстановке, провести разведку... Отказались участвовать в этом лишь 17 офицеров, сохранивших свою честь и верность присяге.

16.00. Человек в гражданском приказывает толпе:
— Спуститесь ниже!

Парламентеры группы «Альфа» занимают всю парадную лестницу. 16.01. Младший сержант и офицер «Альфы», обращаясь к панкратовским (или огородниковским) эмвэдэшникам со щитами:
— Стоять, стоять! Милиция, не дергайтесь! Они сами уйдут!

16.02. Младший сержант по переносной радиостанции:
— Направьте скорую помощь к Дому Советов.

16.06. Очередной танковый выстрел (из танка сводной роты Таманского полка), канонада.

16.05. Оператор от группы «Альфа» говорит с сержантом:
— С того берега... А вы уверены, что шарашат?..
— А Вы, похоже, демократ?.. Глушат!
— Кто-нибудь... Да правду узнаем!

На кадре с этими данными хронометража — внизу на опустевшей парадной лестнице стоит в одиночестве младший сержант милиции, настоящий октябрьский Теркин. Добродушный усач с открытым лицом, он с детской простотой просит:
— И меня тоже здесь на память сними.
— Давай!
— И команду «Альфа».
— Я ее уже насквозь всю снял, они уже перестали меня гонять.

16.43. На парадной лестнице внизу — оператор и младший сержант, наверху (если стоять лицом к «Белому дому») 6 офицеров спецподразделения «А» сидят лицом к Москва-реке с левой стороны, 3 стоят лицом к Дому Советов посередине и один справа, прижавшись к барьеру. Больше на парадной лестнице и площадке перед «Белым домом» никого нет.

16.50. Группа из 6 санитаров под пулями по набережной несет в сторону Калининского моста раненого, впереди и сзади бегут люди с белыми тряпками — самодельными флагами.

Следом по парадной лестнице в «Белый дом» 6 врачей бегом несут ящики с медикаментами. Оператор снимает сержанта и комментирует:
— Останется «Белый дом», бронетранспортер, БМП и ты.

Сегодня можно раскрыть одну из тайн тех дней. В 15.40 вслед за парламентерами в «Белый дом» с 20-го подъезда во главе 6 бойцов спецподразделения «Вымпел» вошел генерал-майор Герасимов, имеющий богатый боевой опыт еще с 1967 года. Зная, что войскам МВД отдан приказ расстреливать сдающихся защитников парламента сразу после выхода их на парадную лестницу «Белого дома» и площадь Свободной России он сумел предотвратить готовящееся преступление. Генерал вышел первым и демонстративно поставил своих бойцов и офицеров группы «А» (командир группы «А» генерал-майор Зайцев незадолго до этого пытался застрелиться и его с трудом смогли отговорить сослуживцы; именно этим и объясняется, что координацию действий спецподразделений «А» и «Вымпел» 4 октября 1993 года, в основном, осуществлял генерал-майор Герасимов).

Продолжение стенограммы видеоматериалов: Наверху одна БМП, внизу 3 автобуса «ПАЗ» и один «ЛАЗ». В 16.54 из Дома Советов пошли люди. Много молодежи и офицеров. Спускаются через коридор из офицеров «Альфы» и «Вымпела» и садятся в автобусы. Офицеры группы «Альфа» обсуждают между собой:

16.55. Подполковник... спускается к автобусу.

В 16.56 проверяют заплечный рюкзачок у парня-спасателя в альпинистском синем пуховике с красной подкладкой:

17.00. По лестнице спускается Саша-морпех, за ним идет Макашов.

17.12. Выходят гражданские. Кто-то из них:
— Никто не собирается стрелять, только одни ваши с крыш стреляют.

17.16. Последними выходят четверо (идут в ряд, справа налево): Павлов, Бабурин, Алексей Суслов (помощник Бабурина), Исаков. Бабурин с Павловым на площадке перед лестницей.

17.17. Стрельба, канонада.

Съемка временно (на 24 минуты) прекращается.

17.41. Затишье, не стреляют. На автобусе подъехал с набережной к основанию парадной лестницы Коржаков — начальник личной охраны Ельцина. Поднялся вместе с провожатым в рыжей кожаной куртке и черных брюках, и стоит с офицерами группы «Альфа» и «Вымпела» перед основным входом в «Белый дом» (1-й подъезд). Здесь же, совершенно не обращая никакого внимания на появившееся из Кремля лысое начальство, продолжает всеми командовать все тот же младший сержант милиции. Обращаясь через мегафон к «Белому дому», он объявляет:
— Если в здании есть раненые, им будет оказана медицинская помощь.

А вот как вопреки очевидному, вопреки многочисленным видеодокументам и здравому смыслу описывает это Ельцин: «Барсуков связался с Ериным, министром внутренних дел, подогнали несколько машин бронетехники. Под огневым прикрытием вошли внутрь здания. Во главе «Альфы» шли Михаил Барсуков и начальник президентской охраны Александр Коржаков» («Записки президента», стр. 13). И вот так Ельцин сочиняет на протяжении всех своих мемуаров.

Что же касается М. И. Барсукова, то он все время штурма провел в безопасном месте — на Конюшковской улице рядом с булочной № 413, доблестно пробавляясь досмотром личных вещей и карманов защитников парламента. Документировано оперативной видеосъемкой:

Офицеры «Вымпела» сообщают о реакции на расстрел парламента своего приятеля — начальника охраны Руцкого. Обращаются к полковнику Проценке:
— Саша, Саша! Таран плачет стоит, просто рыдает!
— Кто, Тараненко? Прими у него оружие! (Володя Тараненко был скорее разъярен, чем расстроен; слез не было. — Авт.)

Продолжение стенограммы видеодокументов. 17.58. Коржаков входит в здание. До дверей его сопровождает неустановленный нами пока человек, который на весьма важных президентских встречах и различных видеопленках несколько раз зафиксирован рядом с Ельциным. Похожий на интеллигентного раввина загадочный господин с аккуратной бородкой (назовем его условно «Равви») спокойно стоит у внутренних дверей 1-го подъезда, расположившись справа от них. Влиятельный бородач воспринимается всеми присутствующими офицерами и кремлевскими гостями как должное, и по их поведению видно, что это далеко не рядовой участник событий (офицерам «Вымпела» группа Коржакова представила его без имени как важного «представителя творческой интеллигенции от Егора Тимуровича»).

18.01. Начинается погрузка в автобус захваченного парламентского начальства. Почему-то первым выводят Сашу-Морпеха, предварительно обыскав его в дверях (по видеоматериалам без таймера их недавно с парадной лестницы завели обратно в 1-й подъезд). Следом — генерала Макашова, который первым и заходит в автобус. Морпеха пока отводят в сторону. В автобус заходит офицер «Альфы», за ним Хасбулатов, Руцкой и еще один офицер «Альфы». Начальника охраны Руцкого отводят в сторону. Входит в автобус и Коржаков...

18.03. Автобус «ЛАЗ» 82-62 МКВ — у основного входа, за ним БТР № 031 группы «Альфа». Младший сержант милиции командует в мегафон:
— Отошли все от автобуса!

Кроме нескольких человек и БМП с бортовым номером 027, на площадке перед горящим «Белым домом» никого больше нет, стреляют. Бабурин отвечает мрачно и явно через силу:
— Я скорблю! За Россию!

Между 18.00 и 19.00 по Российскому телевидению объявили, что пожар на верхних этажах «Белого дома» начался в результате прямого попадания в кабинет Ачалова танкового снаряда, и, как они сказали, от его разрыва, скорее всего погиб... генерал-полковник Ачалов. Его жена как сидела у телевизора, так и сползла без памяти на пол. По странному совпадению, одновременно с этой информацией, четырех высокопоставленных генералов (генерала армии Баранникова, генерал-полковника Ачалова, генерал-лейтенантов Дунаева и Тарасова) вместе с депутатом Полозковым подвезли на БМП к зоопарку, где с ними и случился некий странный инцидент. БМП остановилась у забора и весь ее экипаж почему-то неожиданно покинул боевую машину. БМП стояла с работающим мотором, под носом у наших генералов торчал полностью снаряженный курсовой пулемет — машина была в их полном распоряжении... Ачалов случайно оглянулся и заметил наведенный на боевую машину хорошо знакомый ему... луч прицела ПТУР «Фогот». Кто-то с противотанковой управляемой ракетой из окна квартиры на 3-м этаже ближайшего дома нацелился на их БМП. Ачалов приказал всем немедленно покинуть машину, на что осторожный Баранников попытался возразить:
— На улице нас могут снайперы хлопнуть!
— Здесь сейчас всех вместе и хлопнут одним выстрелом, — прозвучал ответ генерал-полковника, после чего, перегнувшись через неловких коллег, он сам открыл люк, и все вылезли из БМП. Вскоре четыре пассажира БМП увидели, как Баранников дружески обнимался с... Барсуковым.

Вторая видеопленка, на которой зафиксирован в фас и в профиль один из двух незадачливых расстрельщиков Бабурина, избивавший перед этим мальчишек из поэтического молодежного объединения. Съемка прекращена за 60-40 секунд до попытки расстрела Бабурина.

Свидетельствует учительница, мать расстрелянного 18-летнего юноши Наталья Павловна Пескова: «Наших детей убивали зверски. Марину Курщеву застрелили на 7-м этаже, стреляя в окно квартиры. Студентка первого курса юридического факультета, красавица, обаятельная девушка. Матюхина Кирилла расстреляли в упор пять омоновцев с чулками на глазах. Ребята — студенты электромеханического института — пришли на крышу посмотреть, что же происходит. Но эти звери даже не выслушали их. Ребята кричали: «Мы студенты, безоружные, мы просто пришли посмотреть, что происходит». Эти звери делали свое дело. Обуха Диму, студента архитектурного института убили в затылок, Женю Виноградова изрешетили пулями, пять пуль в спину, две из них со смещенным центром. Рома Денисов — в школе его называли ходячей энциклопедией, — отличник, пятнадцати лет. Его убили в спину. Мой сын Юра получил четыре ранения: два в ногу, одна пуля со смещенным центром в живот и одна в спину. Наших детей расстреляли, причем зверски, посреди белого дня, в любимом городе, по указу президента...»

Из заявления отца моей знакомой девушки-студентки Наташи Петуховой Юрия Евгеньевича Петухова:

«...Мы, хоронившие наших детей и близких, видели, что наши дети приняли мученическую смерть. Нам известны случаи, когда безоружных раненых людей, в том числе женщин, доставляли в милицию, а затем со следами истязаний — в морг».

{Свидетельство о смерти. Калинин Константин Владимирович. Умер 04.10.93 в возрасте 14 лет... Причина смерти: Огнестрельные пулевые, проникающие ранения грудной клетки и живота с повреждением левого легкого, сердца, кишечника. Москва. Россия}

И это был лишь один из наших свидетелей обвинения (Валерия Воронцова, 1973 года рождения, запомнившаяся многим баррикадникам своим кротким нравом, покончила с собой летом 1994 года. — Авт.)...

«Осенью 93-го я была у «Белого дома». (Может, кто-то помнит зеленоглазую блондинку Леру). Пришла туда потому, что ненавижу ложь, цинизм, подлость, ограниченность, тупость, человеческую жестокость, хамство — короче, все, что в избытке у г-на Ельцина, его приспешников и его режима. Пришла потому, что верила Руцкому, потому, что всегда уважала Хасбулатова (правда, вначале не понимала, что может быть общего у такого интеллигентного, умного человека с этим ничтожеством как Ельциным).

Держалась я там тихо-скромно, громко не кричала, тележурналистам на глаза не лезла — других дел было много: мужчина по имени Анатолий с пробитой головой, женщина (кажется, ее звали Галина Евгеньевна), у которой внезапно сердце прихватило, да много еще чего...

А когда началась настоящая бойня, на моих глазах убили подругу, с которой мы дружили больше 10 лет... А потом я оказалась между раненым в живот мужчиной и спецназовцем, с перекошенным от ненависти лицом. Я крикнула ему: «Не стреляй, он же ранен!», — на что спецназовец мне ответил: «Ранен, но не убит же...». Я бросилась и заслонила того мужчину, думала — в женщину тот подонок не выстрелит, но пули вошли в мою спину...

Я пришла в себя через 4 дня в больнице (спасибо тому, кто меня нашел и отправил туда). А вышла из больницы я только 1 марта 1994 года. Вышла, что после ранения в спину не предусматривается. Обычно выезжают в инвалидной коляске. Но я встала на ноги: спасибо врачам. Я снова вошла в эту жизнь, и что же я увидела? Моя страна по-прежнему разворовывается, все ниже склоняет голову перед Америкой. На экранах телевизоров все те же фигуры: от неискреннего Алексия II до проституированного Марка Захарова, а на людей, которых я уважаю, выливают двойную порцию грязи.

Отомстит им всем кто-нибудь за мою подругу, которая, умирая у меня на руках, сказала: «А все равно Руцкой — президент», и родители которой до сих пор не знают, где ее тело, где она похоронена, за меня, за других женщин и девчонок? Я бы хотела отомстить сама, но я женщина, мне всего 21 год, у меня нет сил и опыта. Я вовсе не жалуюсь (наоборот, если бы надо было все повторить, я поступила бы так же, как тогда), но я обращаюсь к здоровым, сильным, умным, честным мужчинам: а если бы на моем месте оказалась ваша сестра, дочь, мать, жена?..

Я не знаю, как надо бороться с ельцинским зверьем — с оружием или с воззванием в руках, но лично я знаю, что не смогу жить при этом режиме, руками которого я унижена, оскорблена и раздавлена. Знаете, выйдя из больницы, я не смогла жить в Москве. Не могу видеть этот (мой родной!) город и его жителей. В каждом омоновце я вижу одного из тех двоих. И до сих пор (уже больше полугода прошло!) я кричу по ночам. Я уехала к знакомым в глухую уральскую деревню, но видите ли, тишина, природа, лес, грибки-ягодки, молочко парное — они ведь не спасают. Я по-прежнему каждую ночь вижу во сне ту бойню. В больнице я так кричала ночами, что будила весь этаж; врач даже назначил мне наркотики...

{Фотография. Москва. 4 октября 1993 года. Почерневший «Белый дом».}

{Фотография. Москва. 4 октября 1993 года. Расстреляны безоружные защитники «Белого дома».}

{Фотография. Москва. — 1 октября 1993 года. 9.10. Убит 19-летний защитник «Белого дома» — единственный сын в семье.}

Стенограмма видеокадров приезда автобуса 82-62 МКВ в следственный изолятор МБ РФ «Лефортово»: Ночь. Внутренний дворик тюрьмы. Коржаков уже на улице. Стоя несколько в стороне от автобуса с очень довольным выражением лица наблюдает, как из автобуса по очереди выводят титулованных арестантов. Выходят Макашов, за ним — офицер сопровождения, Хасбулатов, следом выходит Руцкой. Макашова с Хасбулатовым сразу уводят в здание. Затем звучит:
— Минуточку.

К 4.00 6-го октября было приказано всем командирам штурма подготовить и сдать наградные списки. Маниакально любил этот час — 4.00 — один высокопоставленный коммунист! Видимо, лавры Гитлера подсознательно не дают покоя его больному мозгу. Характерно, что первый раз разгонять и убивать безоружных россиян он приказал в... 4.00 22 июня 1992 года (у «Останкино»). С 24 сентября он же постоянно настаивал начать штурм осажденного Дома Советов в 4.00. Было предложено это время для начала штурма и 4 октября, и лишь под нажимом командира «Альфы» и представителя руководства «Вымпела» время начала бойни удалось перенести на 6.00...

Понимаю, что, выполнив приказ о неприменении оружия 3-го и 4-го октября, мы одержали моральную победу, а команда Ельцина (точнее, стоявшая тогда за ними и цинично подставившая его группа проамериканских «демократов») потерпела политическое и нравственное поражение. Тот переворот в сознании российского обывателя, который не удавалось достичь многочисленными призывами к спасению Отечества, как-то наметил наглядный и небывалый по своей жестокости расстрел парламента, которому нет прецедента во всей мировой истории! Тем не менее мне невыносимо тяжело представлять само это заклание и последние минуты мужественных наших безоружных товарищей — офицеров, казаков и баррикадников, когда глумливая и в стельку пьяная эмвэдэшная и президентская солдатня из полка его охраны ставила их к стенке, а «бейтаровцы» садистски убивали даже раненых.

Апофеозом героизма и высоты духа защитников парламента стали Смоленская площадь, прорыв к «Белому дом», мэрия, «Останкино» и штурмуемый парламент, а символом — встречающий бронетранспортер безоружный человек с бутылкой бензина в руках. Их было не один, и не два — десятки. Те герои пробы октября 1993 года, кто без оружия пошел на автоматные и пулеметные очереди из мэрии, кто грудью встал на пути бронемашин и лег под гусеницы танков, кто с бутылкой бензина шел во весь рост на БТРы в «Останкино» и у «Белого дома», могли бы составить славу и цвет любого государства.

Убежден, что никакому спецназу никогда не удастся воспитать у своих бойцов и малой толики того боевого духа, мужества и убежденности, которые мы видели у сотен и тысяч защитников парламента. Трагедия в том, что вся эта могучая сила оказалась совершенно безоружной — у людей не было ничего, чтобы защитить даже самих себя. У меня нет сомнения, что если бы у расстрелянных в парламенте было необходимое оружие, то войска Гайдара-Ельцина побежали бы. И этому есть убедительные доказательства: от одного лишь слуха о подходе на защиту парламента БТРов наемники начинали в панике разбегаться, пытаясь спрятаться за ранеными или трупами расстрелянных.

Тем более, что — вот жестокий парадокс истории! — к утру 4-го октября на стороне Верховного Совета в Москве находилось больше вооруженных сил, чем у Ельцина. Достаточно было лишь одному из командиров этих частей решиться открыто вывести войска к зданию Дома Советов, чтобы авантюра государственных изменников с треском провалилась! Но ни один из них не решился — в Москве не нашлось ни одного верного присяге батальона. Честь армии в ночь с 3-го на 4-го октября спасли добровольцы — офицеры Подольского учебного полка во главе со своим командиром полковником Бородиным, капитан 3-го ранга Остапенко со своими матросами из-под Ногинска, неизвестные части, вступившие в бой с бронетехникой Ельцина на дальних подступах к Москве...

Может быть, октябрьская трагедия позволит теперь обывателю лучше рассмотреть всех наших разрушителей. Ведь с тех пор по сусалам каждого из них течет кровь расстрелянных. Кризис в ночь с 3-го на 4-ое октября заставил закулису «засветить» и повязать кровью весь второй эшелон режима — «учеников» Бильдербергского клуба: требовавшего уничтожать детей и женщин Немцова и «500-дневного» авантюриста Явлинского, провозгласившего с экрана ТВ: «Никакой пощады!»; окончательно скомпрометировать укротителя регионов вице-премьера Шахрая и советника отрешенного президента Станкевича. В панике многие темные лошадки скинули свои маски и с перекошенными от ненависти лицами публично призывали к немедленной расправе, физическому уничтожению беззащитных сторонников закона и Конституции, открыто поддержали расстрел парламента.

Не получилась у закулисы и задуманная «промежуточная» кремлевская рокировка. Вместе с Ельциным, Гайдаром, Бурбулисом и Шумейко по локти в крови оказалась и их сменная команда из коррумпированных генералов промышленности — Черномырдина, Сосковца, Лобова и ряда других.

Не достигнута и стратегическая цель ГКЧП-2 1993 года — расчленение России, нарушение территориальной целостности нашего государства. ГКЧП-1 1991 года — уничтожение СССР, ГКЧП-2 — ... пшик. Учитывая, насколько легко с помощью ГКЧП-1 удалось уничтожить СССР, у «закулисы» слишком велик соблазн устроить нам ГКЧП-3 и решить вековую геополитическую задачу. Последняя четко сформулирована в девизе Ватикана, впервые услышанном мной в 1989 году в приватном разговоре с профессором иезуитского колледжа: «Уничтожить сатанинскую Русь!»

Пытаясь скрыть правду о расстрелянных защитниках парламента и их тайно уничтоженных трупах, эмвэдэшный генерал Аркадий Баскаев утверждал, что около 800 «боевиков» ушли по подземным коммуникациям и, заметая следы, добровольно записались в убитые.

Чуть позже я вернусь к этим официально названным МВД цифрам «добровольно исчезнувших» защитников парламента, цифрам, которые, скорее всего, определяет совершенно другая — закрытая статистика.

(1) о расположении входов и выходов из подземных коллекторов;

(2) о людях, знавших их месторасположение и знавших об отсутствии в подземных ходах мин.

Выход на пути метро был только из спортзала и 28-29-го сентября эта сейфовая дверь, как и все остальные выходы в подземные коммуникации, были прочно заблокированы с двух сторон: с одной стороны — баррикадниками, с другой — неизвестными нам группами. Подробности, как все это тогда происходило, описаны в настоящем дневнике за 28 сентября, поскольку из штаба Ачалова тогда посылали с проверкой именно меня. Из-за произведенной тогда двусторонней блокировки дверей 4-го и 5-го октября никто не мог выйти из «Белого дома» или спортзала на железнодорожные пути метрополитена.

Чугунные люки канализационных и всех других подземных колодцев, выходящих на дорожки и тротуары вокруг «Белого дома», из-за угрозы проникновения через них ОМОНа были надежно заклинены снаружи баррикадниками еще 28-29 сентября. Добежать с наименьшим риском для жизни до крышек люков можно было лишь во внутренних двориках «Белого дома» и ближней зоне 14-го подъезда. При этом нужно было всего в нескольких шагах от БМП и БТРов, ведущих огонь на поражение, суметь расклинить люк и, не побоявшись разрекламированных мин, под огнем успеть нырнуть вниз. В любом случае для спасения необходима была очень большая удача.

• группа сотрудников Департамента охраны ВС РФ с одним раненым (12 человек);
• группа под руководством командира-спелеолога из разведки полка Маркова (3 человека);
• наша группа во главе со штабными разведчиками Ачалова (всего 6 человек);
• группа Особиста, подчинившего себе оставшихся разведчиков-спелеологов (43-67 человек).

5 октября вышли две группы:

• «Хаммер-группа» из 14-го подъезда (2 человека);
• группа Дмитрия (3 человека).

Группа командира спелеологов в количестве трех человек, а потом и наша группа во главе со штабной подземной разведкой Ачалова смогли попасть в подземный коллектор через наземный вход в вентиляционную шахту напротив мэрии. Следом смог бы уйти только дежурный постовой — спелеолог, оставшийся лежать у этого входа.

Все остальные из тех, кто был знаком с подземным коллектором, из-за плотного огня БТРов и БМП уже не рискнули или просто не смогли пробиться к этому входу в коллектор. Под командованием Особиста они с 12.00 до 15.00 4 октября блуждали по подвалу и подземному этажу «Белого дома» в поисках внутреннего входа в коллектор. Им повезло найти дверь в сухой коллектор, выходящий к Новодевичьему монастырю.

Из других прорывавшихся через наружные входы в коллектор пока известны лишь двое отчаянных, которые смогли на виду у БМП около 14-го подъезда добежать до чугунного люка. В составе группы был человек, знакомый с подземным коллектором «Белого дома» с августа 1991 года. Эта группа «Хаммер-центра» смогла сорвать заклиненную крышку, прошла под землей до выхода, расположенного вплотную с Хаммеровским центром, где и переночевала, не поднимаясь наружу. Вылезая утром 5 октября на улицу перед самым крыльцом Хаммеровского центра, они вспугнули эмвэдэшный заслон. Группа Дмитрия, выходившая через пять часов вслед за ними, уже нарвалась у этого выхода на засаду.

Вход из «Белого дома» в подземный коллектор, уходящий в сторону Хаммеровского центра, был случайно обнаружен в полдень 5 октября группой Дмитрия лишь по истечении суток бесплодных поисков.

Группа офицеров ДО ВС РФ вышла первой в районе Арбата за спиной удивленных солдат из оцепления ВВ МВД (через боковой ход в коллекторе «на Плющиху»). Им даже не пришлось взламывать дверь в подземный коллектор — они ее открыли ключом и, к сожалению, уходя закрыли за собой.

По следам группы Дмитрия и следом за группой Особиста из подземного этажа «Белого дома» практически никто больше не ушел, так как из остававшихся там людей милиционеры отдела специального назначения ДО ВС РФ были арестованы эмвэдэшниками 5 октября в бункере-бомбоубежище (4 человека во главе с подполковником ОСН), как и большинство прятавшихся там рабочих. Отдельного рассмотрения требует судьба оставшихся в подвале «Белого дома» 9 солдат-дзержинцев с двумя офицерами, торжественные похороны, похоже, одного из которых показывали на всю страну.

В этой группе был и встреченный мной 4-го октября в парадном подъезде «Белого дома» рядом с Макашовым прибалтийский омоновец. От него мы и узнали подробности их отчаянного броска на БТРы и далее через дворы в сторону улиц Большевистская и Заморенова.

Эти защитники парламента имели достаточный боевой опыт и прорывались организованной группой с оружием в руках. В одном месте они лоб в лоб столкнулись с военнослужащими ВВ МВД и разминулись с ними практически без единого выстрела. Наши ребята проявили выдержку и прошли, не открывая огня, фактически сквозь строй БТРов. Разминулись бочком, взяв на прицел численно превосходящих их эмвэдэшников. Автоматчики же МВД испугались лобового столкновения с опытными людьми и не пожелали испробовать на своей шкуре, что такое стрельба друг по другу в упор.

«...Утром около 8.00 я попыталась выйти на метро «Баррикадная», но поезд проехал дальше, минуя также и станцию метро «Улица 1905 года». Когда я выбралась на поверхность, увидела, что люди, спешащие то ли на работу, то ли к «Белому дому», давно махнули на транспорт рукой. Из-за дальнего расстояния еще ничего слышно не было, но тоскливое ощущение беды не покидало.

Добираться пешком — значило бы потерять слишком много времени, а автомобильных добровольцев как-то не находилось. Поэтому пришлось пообещать приличную сумму, чтобы подъехать поближе. Но в центре уже на всех подъездах к «Белому дому» стояли пикеты ГАИ. Шофер мой оказался единомышленником и пытался проехать хотя бы дворами. Но попытки были напрасны — в районе гостиницы «Пекин» нас все же изловили. Обреченно водитель газанул назад и не выдержал — вышел к гаишникам: «Мне стыдно за вас, мужики!» Естественно, дальше я не прислушивалась.

По Садовому я бежала со всех ног. Кольцо пустое: одна-две машины на большой скорости проносятся к «Маяковской», в спешке захлопываются палатки, коммерсанты напуганы, служащие какого-то офиса тихо обсуждают что-то у дверей, какие-то молодые люди доброжелательно пытаются меня остановить. И тут до меня доходит — это не привычный утренний гул большого города, это далекая канонада. Меня душат слезы. Я опоздала.

Уже подбегая к площади Восстания, вижу выезжающие на Садовое кольцо БТРы. Мысленно считаю — 9. На площади полно автобусов. И с той, и с другой стороны Садового кольца народные собрания. Тут уже все стоят молча, угрюмо. Даже не пытаюсь остановиться — может, еще можно туда пройти. Сворачиваю к метро «Баррикадная» и удивляюсь — на другой стороне улицы серые шеренги с автоматами, по улице туда-сюда шныряют БТРы, в сквере перед высоткой и на цокольном магазинном этаже полным-полно солдат, около бывшего детского кафе-мороженого стоят два танка, а к станции метро и от нее, хотя она закрыта, «спокойно» идут люди.

Когда я поравнялась с метро, краем глаза уловила бегущих от высотки автоматчиков. Процедуры сжатия людей около метро и последующего избиения я за эти дни видела не раз и знала — спасают только быстрые ноги. В считанные секунды оказалась возле зоопарка и глазам не поверила. «Белого дома» почти не было видно из-за густого дыма. Все трещало, свистело и ухало. И невозможно было поверить, что все это происходит наяву.

Я забежала в первый дворик за зоопарком (за домом № 4 по улице Красная Пресня. — Авт.). Здесь уже находилось много людей. Еле отдышалась, как за спиной опять раздались матерные окрики озверевших омоновцев. Одного мужчину сбили с ног и молотят дубинками. Все пустились врассыпную. На первом этаже какое-то коммерческое заведение (черный вход магазина «Цветы» в доме № 6. — Авт.). На шум выглядывает женщина маленького роста восточной национальности, за ней мужчина. Натыкаясь на нее, молю пустить переждать, но она сердито захлопывает передо мной дверь (повторяя недавно этот октябрьский маршрут, я увидел в магазине «Цветы» торговку-коротышку. Ее бизнес процветал — торговля гвоздиками шла бойко, так как на место гибели защитников парламента и таких, как те, кому она отказала в помощи и спасении, сплошным потоком идут люди и покупают в ее заведении траурные букеты. Свидетель вовремя подхватила меня под руку и поскорее увела от людей, у которых не оказалось ни сердца, ни сострадания... — Авт.).

Из дворика выбегаем на Волков переулок, упирающийся в Киноцентр. Около него колышется милицейская форма. Они выпускают под ноги нам, бегущим, длинную очередь. Охота идет с двух сторон. Так бегали со двора во двор и прятались, возвращаясь снова и снова к Киноцентру. На каком-то моменте я сломалась от унижения, боли за своих, кого там... села на землю, молюсь, плачу — эмвэдэшники мимо пробежали, наверное, за сумасшедшую приняли.

И вдруг что-то произошло. Омоновцы, как по команде, повернулись в сторону «Белого дома», прячась за углы домов и показывая друг другу направо. Потом из-за Киноцентра появились люди в темной форме с гранатометами на плечах. И пятились они, ко всеобщему нашему восторгу, задом. Кто-то крикнул: «Драпают гады!» И мы все подхватили «Ура!». В ответ от автоматчиков сразу же последовала очередь. Позднее я узнала, что так напугало наших врагов. Это была одна из отчаянных попыток прорыва безоружных демонстрантов по Дружинниковской улице на защиту парламента, когда многочисленные группы молодых людей раз за разом решительно накатывали на расстреливавших их из автоматов эмвэдэшников, что достаточно полно описали свидетели, как например, австралийский журналист Себастьян Джоуб (а вот как описывается та же ситуация в оперативной сводке МО РФ: «11.30. Доклад командира 2-й мед: «Со стороны тыла скопилась большая толпа, ведет огонь из стрелкового оружия и прорывается к «Белому дому». Милиция и МВД бездействуют». — Авт.).

Люди немного ожили. Обсуждали вчерашнюю демонстрацию. Один мужчина с живыми глазами сетовал на то, что вчера демонстранты до смерти порезали солдат, и поэтому они так лютуют. Я, естественно, обвинила его во лжи и по праву участника рассказала некоторые подробности. Обладатель «живых глаз» с этого момента не отставал от меня ни на шаг: «Девушка, такая молодая, что же вас сюда привело? Кто у вас в «Белом доме»? Знакомые? Родные?» Мне стало противно — под маской сочувствия скрывался откровенный сексот.

12.00. У меня подкашиваются ноги. По радио передают, что спецподразделениями заняты первые 4 этажа. Беспокойство сменяется тоской — все кончено, мои были на 2-м! Теперь надо ехать домой и ждать. Становится все равно, но надо отвязаться от этого особиста.

В зоопарке все, как в прошлый раз — люди за решеткой. Направо смотреть не могу и туго соображаю, где сейчас легче поймать машину. Вижу, что мимо метро пробегают люди, и устремляюсь туда, чтобы выйти на Садовое кольцо.

Мне с детства говорили, что мое упрямство меня в могилу сведет. Вот, видимо, и момент подоспел. После пинка они подхватывают меня под руки и волочат наверх за метро «Баррикадная» к зданию министерства (Министерство охраны окружающей среды и природных ресурсов на Баррикадной улице. — Авт.). Слева, за двухметровым камнем спряталась женщина — солдаты ее, к счастью, не заметили. Вижу, что впереди трое других мерзавцев с автоматами наизготовку окружили школьников — совсем пацанов (человек 8 или 10). А вокруг больше никого нет, если не считать танков у кинотеатра «Пламя», да цепи военных через дорогу. Надо сказать, что раньше всегда бросалось в глаза огромное количество мальчишек, просачивавшихся в сентябрьские дни к «Белому дому».

Отвлекая внимание на себя, он вскочил на ноги белый, как полотно:
— Если ты такой борец, выйди со мной на ринг, а не здесь с автоматом силу показывай!

Дальше был кровавый кошмар. Эта пьяная сволочь кинулась к мальчишке, сбила с ног и стала зверски долбить его дулом автомата прямо в живот, в пах. Мне казалось, что вот-вот произойдет выстрел, так как омоновец держался за курок. Я кричала другим автоматчикам: «Если он его убьет, вам придется всех нас убить!» Может, они были трезвее или мои слова до них дошли, но они оттащили ублюдка и принялись потрошить сумки лежащих на земле мальчишек. Я воспользовалась паузой и побежала, и поэтому не знаю, что стало с моим невольным защитником.

После того, как были обнародованы заключения патологоанатомов (подтвержденные свидетельствами близких) о гибели в результате садистского применения огнестрельного и холодного оружия троих членов Союза офицеров, ответственные за выдачу оружия из МВД неожиданно изменили свои первоначальные показания и стали утверждать, что штык-ножи ими 3-4 октября 1993 года личному составу не выдавались.

• генерал-майор Юрий Веньяминович Колосков (человек в камуфляжных брюках выведен из его группы в 40 человек низкорослым военнослужащим в хаки и каске-сфере, заведен за угол и застрелен из ПБ. Вернувшись, офицер сообщил: «Убит при попытке к бегству!»);
• подполковник милиции Михаил Владимирович Руцкой — средний брат А. В. Руцкого (на углу переулка Глубокий и Краснопресненской набережной, убегая от эмвэдэшника с РПК, вынужден был заслониться от пулеметной очереди невысоким оперативником. Оперативник, дежурившим на углу с радиостанцией в гражданское одежде с гарнитурой скрытого ношения, был убит на месте. Руцкой — получил касательное ранение в бок и ранен в ногу. Скрывшись в подъезде Михаил Руцкой видел как из подъезда вытащили троих раздетых по пояс людей и тут же у стены углового дома расстреляли из автоматов. Он также слышал крики (но не видел) насилуемой женщины. В дальнейшем, на подходе к станции метро из проезжавшего мимо омоновского автобуса с разбитыми стеклами шумной компанией одной автоматной очередью были убиты двое молодых людей, которые шли метрах в 100 впереди Михаила.);
• депутаты Бабурин, Шашвиашвили и другие — свидетели «изъятия» из последней партии задержанных около 15 мужчин, судьба которых нас сильно волнует (неизвестный в камуфляже подошел и спросил: «Кто хочет служить в спецназе? Шаг вперед!». Из строя вышли около 15 человек. Одного из них, молодого подполковника, схватив за руку, попытался удержать Иван Шашвиашвили: «Куда ты, дурачок?!». Бесследно исчезнувший офицер ответил: «Не беспокойтесь, Иван Арчилович! Я думаю, мы с Вами еще встретимся.»);
• депутаты NN, которые видели расстрел высокого парня в джинсовом костюме и кроссовках, как и успешное преследование на двух милицейских УАЗах бежавшего с пустым АКС-74У по Рочдельской улице гражданского мужчины, завершившееся его убийством;
• родители Шумского и Петуховой, мать Кости Калинина...

Что говорить, если из последней группы членов ВС РФ депутата Ивана Шашвиашвили не только избили (как и Олега Румянцева) и изъяли документы, но сбив с ног уже воткнули ствол автомата в ухо, изготавливаясь его пристрелить. Лишь крик Сажи Умалатовой заставил автоматчика сначала запросить начальство «Что делать с депутатами Шашвиашвили, Румянцевым, Умалатовой?..», на что по радиостанции прозвучал четкий приказ: «Депутатам вломить как следует! С остальными поступить по инструкции!» Вряд ли в инструкции МВД было указано «не трогать», скорее — «расстреливать на месте».

Мы никогда не забудем, что массовые октябрьские расстрелы были организованы под рукоплесканья и улюлюканья, кричавших во все горло «распни их» штатных «правозащитников» и содержанцев Госдепартамента США, требовавших от Б. Н. Ельцина проявить в Москве «необходимую твердость и жесткость». Удовлетворенно щурилась, получая сводки людских потерь Елена Боннэр. Типичным было и поведение платного функционера дээровцев, председателя Комитета по правам человека (!) Сергея Адамовича Ковалева, рассылавшего в эти часы многочисленные факсы со своим кровожадным обращением к гражданам России, в котором, в частности, говорилось: «...я готов защищать эти права от толпы погромщиков. От осатанелой толпы, которой ее преступные вожаки вручили оружие, превратив ее в острие фашистского мятежа. Завтра руцкие и хасбулатовы... установят свой советский порядок... Все мы были слишком наивны, пытаясь разрешить кризис путем переговоров с людьми, которые сегодня продемонстрировали свое истинное лицо — лицо отечественного фашизма. Этого нельзя допустить. Все, кто хочет защитить нашу демократию, наше будущее, должны выполнить свой гражданский долг. Солдаты — верностью законному Президенту и правительству, граждане — спокойной поддержкой их... 3 октября 1993 года».

И этот беспринципный косноязычный убийца женщин и детей, в своем обращении обвинивший невинно убиенных православных в покушении на права «черных, евреев и демократов...», был незамедлительно назначен указом Ельцина на зарплату Уполномоченного по правам человека при Президенте РФ! Назначен, когда не остыла еще кровь расстрелянных! Расщедрился и Госдепартамент США, который в качестве оплаты за верную службу предоставил любимому сыну Сергея Адамовича вид на жительство в США, а благодарные американцы — еще и высокооплачиваемую работу единственному отпрыску «спецправозащитника», перебравшемуся на жительство в США.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА. Из постановления о назначении судебно-медицинской экспертизы, вынесенного 5.10.93 следователем прокуратуры г.Москвы Леонтьевой, следует, что: «4 октября 1993 года в морг №3 г.Москвы от «Белого дома» с признаками насильственной смерти был доставлен неизвестный мужчина».

ПОВРЕЖДЕНИЯ: В области спинки носа в 0.5 см слева от срединной линии ссадины неопределенной формы размерами 2х1 см. На наружной поверхности левого коленного сустава в 56 см от подошвенной поверхности стоп обнаружена рана звездчатой формы, представленной тремя лучами. Рана заканчивается в поверхностных мышцах. В области краев раны очаговые темно-красные блестящие кровоизлияния...

На внутренней поверхности правого коленного сустава в 55 см от подошвенной поверхности стоп рана квадратной формы. Она заканчивается в подкожной жировой клетчатке.

В области верхне-внутреннего квадрата правой ягодицы в 96 см от подошвенной поверхности стоп в 6 см от срединной линии рана округлой формы с неровными мелкозубчатыми краями.

В правой глазничной области сине-багровый кровоподтек с довольно четкими границами.

В теменной-затылочной области обнаружена рана звездчатой формы, располагающаяся в 1.5 см слева от срединной линии и на 7 см выше наружного затылочного выступа.

В лобно-теменной области в 1.5 см справа от срединной линии и на 8.5 см выше верхнего края правой глазницы обнаружена входная огнестрельная рана округлой формы...

1. При вскрытии были обнаружены огнестрельные ранения, образовавшиеся при выстреле из огнестрельного оружия, снаряженного пулями.

а) Сквозное огнестрельное пулевое ранение головы с повреждениями костей черепа и вещества головного мозга по признаку опасности для жизни относится к тяжким телесным повреждениям, и наступление смерти находится с ним в прямой связи... Раневой канал проходит в направлении спереди назад, несколько справа налево и практически горизонтально.

б) Слепое огнестрельное ранение таза и левого бедра с повреждением прямой кишки, левой ветлушной впадины и головки бедренной кости — по признаку опасности для жизни относятся к тяжким телесным повреждениям, однако наступление смерти в прямой причинной связи с ним не находится. Раневой канал проходит в направлении сзади вперед и сверху вниз.

— резанные раны в области обоих коленных суставов, образовавшиеся от воздействия острых предметов, обладающих режущими свойствами;
— ссадина в области спинки носа, образовавшаяся от воздействия тупого твердого предмета.

Судебно-медицинская экспертиза трупа Ермакова Владимира Александровича, 44 лет.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА. «4 ОКТЯБРЯ 1993 ГОДА В МОРГ №3 Москвы от «Белого дома» с признаками насильственной смерти доставлен труп Ермакова В.А.».

НАРУЖНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ. ...Снята и осмотрена следующая одежда: куртка кожаная коричневого цвета. Свитер шерстяной коричневый. Рубашка кремовая с длинными рукавами с вертикальными белыми и светло-коричневыми полосками. Футболка белая с короткими рукавами. Джинсы синие с коричневым кожаным ремнем. Брюки синие спортивные, синтетические. Трико черное х/б. Трусы — плавки трикотажные в пестрый бело-синий рисунок. Носки синие шерстяные. Ботинки черные кожаные на резиновой подошве. С трупом доставлен противогаз. На задней-боковой поверхности правой штанины джине в 50 см от низа и 9 см от правого бокового шва вертикально расположено сквозное повреждение ткани щелевидной формы длиной 2.2 см с разволокненными краями, верхний конец повреждения представляется заостренным. Такого же характера и размеров повреждения определяются на подлежащих слоях одежды: спортивных брюках и трико. Других повреждений на одежде нет. На задней поверхности ворота куртки, в области ее спинки, на рубашке и свитере имеются участки пропитывания кровью, а также наложения подсохшей крови.

По снятии одежды: труп мужчины правильного телосложения, несколько повышенного питания, длиной тела 175 см. На коже лица и волосистой части головы обильные наложения подсохшей крови. Глаза закрыты, роговицы прозрачные, зрачки округлые по 0.4 см, соединительные оболочки глаз бледные, блестящие. В носовых ходах, наружных слуховых проходах, в полости рта значительное количество кровянистого содержимого. Кайма губ сероватая. Слизистая полости рта бледная.

ПОВРЕЖДЕНИЯ. В задних отделах левой теменной области в 2,5 см от средней линии и на 6 см выше наружного затылочного выступа расположена округлая рана диаметром 0,4 см с зубчатыми кровоподтечными краями с кольцевидным пояском осаднения диаметром 0,2 см. При пальпации костей свода черепа определяется резко выраженная патологическая подвижность. В левой лобно-скуловой области вертикально расположен участок осаднения 12х3 см темно-красного цвета с западающей поверхностью. На фоне участка осаднения определяются вертикально расположенные царапины. Кроме того, в лобной области слева имеются округлые ссадины диаметром 0,2-0,3 см с темно-красной подсохшей западающей поверхностью. В окружности ссадин кровоподтеков нет. На наружно-задней поверхности правого бедра в нижней трети в 55 см от стопы вертикально расположена рана щелевидной формы длиной при сведенных краях 2,1 см, края раны кровоподтечные, зубчатые, с неравномерно выраженными сероватыми пылевидными наложениями. Задний край раны осаднен на ширину до 0,2 см темно-красного цвета. При сопоставлении краев раны у нижнего ее конца определяются три надрыва кожи длиной 0,2-0,3 см с зубчатыми осадненными краями.

Дефекта мягких тканей в зоне этой раны нет. При послойном исследовании правого бедра установлено, что от раны в направлении справа налево и несколько спереди назад и снизу вверх отходит щелевидный раневой канал, проходящий в толще мышц бедра, длиной 5 см, слепо заканчивающийся в толще задней группы мышц бедра, где обнаружен фрагмент оболочки пули желтого металла в виде пластины 2х0,5 см, деформированной по краям. Других частей пули не обнаружено. В мышцах по ходу раневого канала синюшно-красные кровоизлияния по типу пропитывания.

При пальпации вещества головного мозга в толще его обнаружена часть пули (оболочка без сердечника) со следами от полей нареза ствола, диаметр пули около 0,5 см; один из концов части пули резко расплющен, края вывернуты наружу. Других частей пули в полости черепа не обнаружено.

1. На трупе гр-на Ермакова В. А. обнаружены огнестрельные пулевые ранения, которые могли образоваться 4 октября 1993 года при выстрелах их огнестрельного оружия, снаряженного пулей:

Раневой канал имел направление: сзади вперед и несколько слева направо, слепо заканчивался в веществе головного мозга, где была обнаружена часть пули (с оболочкой желтого металла), диаметром 0,5 см.

Данное повреждение по признаку опасности для жизни относится к тяжким телесным повреждениям, и наступление смерти находится с ним в прямой причинной связи; — слепое огнестрельное ранение мягких тканей правого бедра. Входная огнестрельная рана располагалась на наружно-задней поверхности правого бедра в нижней трети в 55 см от подошвенной поверхности стоп, длиной 2,1 см. Раневой канал имел направление справа налево, несколько спереди назад и снизу вверх, слепо заканчивался в толщине мышц правого бедра, где был обнаружен фрагмент оболочки пули желтого металла 2х0,5 см.

2. Кроме огнестрельных ранений, при вскрытии трупа обнаружены ссадины в лобной и левой лобно-скуловой областях, которые образовались от скользящих воздействий тупых твердых предметов».

Защитника российского парламента, члена Союза офицеров Владимира Ермакова последний раз видели живым, раненым в бедро 4 октября 1993 года. Сергей Парнюгин был тяжело ранен в живот и перенесен к другим раненым в холл 1-го этажа «Белого дома». Других повреждений на тот момент у них не было...

{Схема подвала приемной Президиума ВС РФ (здание спортзала), составленная полковником Ключниковым}

Спустились в подвал и сразу нарвались на милиционеров во главе с Бовтом, переодетых в гражданское и пытающихся капитулировать с самого утра. Неожиданная встреча в темноте сопровождалась лязгом передергиваемых затворов, поэтому милиционеры предосторожности ради стали выкрикивать свой позывной: «Артем! Артем!» (по таблице позывных Департамента охраны — Артем-3, Артем-5 — позывные отдела охраны Дома Советов — ООДС ДО).

Вскоре они попытались избавиться от группы Дмитрия, предложив им поискать выход в противоположном конце подвала, где якобы должен был находиться вход в сухой коллектор. При этом сотрудники Департамента упомянули о существовании двух коллекторов — одного непроходимого «мокрого» и проходимого «сухого» с трубами горячего водоснабжения. Но где располагались входы в них, они сами якобы точно не знали.

Кроме солдат, в этой группе оказались два офицера — майор и старший лейтенант. Надо отдать им должное: офицеры не бросили своих солдат. Из разговора выяснилось, что вчера они перешли на сторону Верховного Совета.

Майор был в фуражке, старший лейтенант — в зимней шапке. Заблудившиеся в темных переходах, они наткнулись на эту дверь с другой стороны. Дзержинцы сказали, что за добровольный переход на сторону парламента их сразу же расстреляют. Они уже знали, что всех в военной форме и камуфляже убивают на месте.

Судя по всему, некоторых из блуждавших в подземном этаже «Белого дома» перебежчиков из дивизии Дзержинского штурмующие действительно расстреляли. Как выяснилось, 7 октября на всю страну ТВ показало торжественные похороны в числе погибших дзержинцев офицера, очень похожего на этого майора (у него было характерно вытянутое лицо). Дмитрий убежден, что необходимо проверить обстоятельства гибели майора дивизии имени Дзержинского Сергея Анатольевича Грицюка, рядовых Олега Михайловича Петрова и Юрия Владимировича Лобова. Журналисты могут поинтересоваться и судьбой симпатичного спутника того майора — старшего лейтенанта дивизии Дзержинского с аккуратными светлыми усиками.

Просмотрев под светом фонарика все листы схемы, Дмитрий не обнаружил месторасположения выхода из «Белого дома» сухого коллектора — в этой документации все проходные помещения были замкнуты в круговую. Предложив дзержинцам переодеться в рабочую одежду, Дмитрий с ребятами незаметно скрылись от них, не желая рисковать быть скрученными и выданными малознакомыми эмвэдэшниками своим однополчанам. В кромешной темноте оторваться удалось достаточно просто.

Неожиданно троица Дмитрия набрела на трех о чем-то живо переговаривающихся сотрудников Департамента охраны. В темноте милиционеры их не увидели. В отсветах собственных фонарей несмотря на гражданскую одежду, милиционеров выдавала короткая стрижка. Переговорив, они ушли.

Со стороны лестницы на ребят наткнулся невысокий капитан Леша в милицейской шинели и с радиостанцией в руке. Перед этим он выводил наверх людей из подвала сдаваться. Сам он сдаваться не решился и направлялся в бомбоубежище переодеться в гражданское. Сказал, что всех, кто в форме, убивают на месте — сразу ставят к стенке. Это капитан милиции неоднократно слышал по своей радиостанции. Утверждалось, что солдатиков хорошо накачали водкой перед атакой, а что такое пьяная солдатня, никому не надо было объяснять, как и то, что уготовано бедным женщинам. По его словам, в бомбоубежище был телевизор, запас воды и прочее.

Но те, кто оказался за сейфовой дверью в недоступных простым смертным комнатам бомбоубежища, ни с кем не хотели объединяться. Милиция отдела специального назначения прорываться на волю не собиралась и, спокойно пересидев весь штурм в надежном убежище, затем успешно капитулировала 5 октября.

Забытого капитана они ждали всего пару минут. Тот тщетно названивал в дверной звонок и колотил в дверь минут 15. На слова Дмитрия, что же это за друзья, капитан лишь грустно вздохнул и ушел куда-то наверх переодеваться, не скрывая своего намерения сдаться. На прощание показал, где находится вторая сейфовая дверь. (В бункере, где в августе 1991 года трое суток отсиживался Ельцин, закрылись четыре сотрудника отдела специального назначения ДО ВС РФ. — Авт.)

Вторая сейфовая дверь была также закрыта изнутри. Она соединяла подземным коридором «Белый дом» с подвалом спортзала. Таким образом, можно смело утверждать, что в спортзале в полдень 4-го октября остались живые люди. Надеясь пересидеть штурм, они закрылись изнутри. Живыми их оттуда не выпустили.

Стрельба, крики стали слышны громче. Дмитрий со спутниками решили спрятаться и поспешили вернуться в зал воздуховода к группе местных рабочих. Секции гаражного типа располагались последовательно и скорее всего служили для забора воздуха. У рабочих была ножовка, монтажка, другие инструменты по металлу. Они рассказали о выходе на улицу около кооперативного киоска и предложили разместиться по соседству и переждать. Объяснили, что сейчас, в светлое время, выйти невозможно — рядом стоит БМП.

Вскоре раздались звериные крики со стороны парадной лестницы. Прислушавшись, разобрали кровожадные вопли мясников, ожидавших для расправы вывода пленных. В здании и в самом подвале стрельба не стихала еще всю ночь и утро следующего дня до 5.30 — 6.00 часов (ночью стрельба велась из автоматов и пулеметов, иногда громыхали очереди БМП и КПВТ, периоды затишья длились не более 15-20 минут).

Вскоре в оставленную ими нишу забралась еще одна компания. Пришли двое. Парень в берете был с автоматом АКС-74У и деловито снаряжал магазин патронами (возможно, это и был застрелившийся несколькими часами позже на глазах преследователей-омоновцев Вячеслав Анатольевич Бондаренко с завода «Кустанай», 1975 года рождения). Утром 5 октября между 6.00 и 6.30 парень в берете и его товарищ ушли.

Еще через 40 минут ушли и рабочие. Не выдержали бездействия и ребята. Ушел на разведку один из товарищей Дмитрия. Вскоре он вернулся уже выбритым, умытым и в чистой рабочей одежде. Офицер обнаружил станок для бритья и шкафы с робой. Переодевшись и приведя себя в порядок, ребята решили обследовать казематы «Белого дома» дальше. «Копченый» — вчерашний обладатель окладистой бороды — тоже стал похож на человека. Не желая расставаться с бритвенным станком, он на ходу сбрил еще и усы. Прошли склад минеральной воды. В нескольких местах натолкнулись на большие лужи крови. Нашли оторванный погон, рваные окровавленные бинты, были и следы пребывания бойцов РНЕ.

Поднялись повыше — в подвал. Прошли мимо раздевалки, душевой, места разгрузки машин. Через щели заметили, что на газонах «Белого дома» вокруг воздухозаборников и у горловин шахт коллектора расположились в засаде пулеметчики. Вдруг Дмитрий увидел место, в котором из «Белого дома» выходили в подземный коллектор трубы водоснабжения и силовые кабели. Металлическая дверь была закрыта на гаражный замок с выдвинутым на 8-10 см язычком. Рядом валялся пожарный багор, которым кто-то перед ними тщетно пытался открыть дверь (как нам удалось выяснить, багор оставила группа Особиста, которая с его помощью пыталась 20 часами ранее взломать эту дверь в подземный коллектор; ребята из группы Особиста потом долго удивлялись удачливости своих последователей. — Авт.)

...Дмитрий стал возиться с замком. Спутники-офицеры не верили, что вообще удастся отомкнуть столь крепкие запоры. Тогда мы не знали, что духовник Дмитрия в эти дни раздал всей своей пастве иконки, наказав старушкам молиться день и ночь за наше спасение. Непонятно как, но петли вокруг язычка гаражного замка удалось развести, и спасительная дверь из «Белого дома» в «сухой» коллектор распахнулась. Это произошло около 11.30 5 октября. Как и нам, им пришлось идти по колено, а иногда и по грудь в воде.

В 13.00 5 октября группа Дмитрия попыталась выйти там же, где выходила группа «Хаммер-центра» из двух человек. К этому времени, наученные столкновением с предыдущей группой, эмвэдэшники спустились под землю и расположились на дне шахты непосредственно в самом коллекторе. Лишь чудом можно объяснить, что, увидев фонарь небрежно расположившихся в засаде автоматчиков, Дмитрий с двумя товарищами погасили свой фонарик.

Возвращаясь в полной тьме к набережной, только благодаря выключенному свету они случайно заметили скрытый заброшенный лаз. Им повезло, что его решетка настолько проржавела, что ее удалось сорвать. Дмитрий и два офицера вылезли прямо на набережную недалеко от плавучего «Казино» на глазах изумленного прохожего. Прошли по набережной подальше от «Белого дома», помылись на спуске к Москва-реке. Миновав стройку, прошли невдалеке от патрульных милиционеров. К счастью, в районе спорт-комплекса ходило много рабочих именно в таких синих робах. Лица и состояние одежды выбравшихся правдоподобно маскировали их под изрядно загулявших ремонтников и рабочих-сантехников. В районе «Белого дома» крутилось достаточное количество подозрительных лиц в штатском.

Пешком дошли до железнодорожной станции и, пропустив одну электричку, доехали до Белорусского вокзала. Имитируя мирную беседу трех пьяниц, ребята засекли в электричке оперативников. Последние были везде, ими был буквально забит весь город — видимо, МВД реализовало какой-то оперативный план тотального наружного наблюдения. На вокзале взяли частника и уехали домой.

По официальным данным, пленных в «Белом доме» за период после выхода депутатов и до окончания штурма было 42 человека.

{Из фондов Государственной публичной исторической библиотеки России (Сборник документов 22 сентября — 4 октября 1993 года)}

Сегодня известны 30 пленных — 4 милиционера, десяток рабочих из подвала «Белого дома», 16 защитников парламента, уцелевших из всего заслона 14-го подъезда.

Единственные трупы были собраны под охраной «Альфы» медбригадой Ю. Холькина и А. Шестакова на улице и снесены под Калининский мост (бригада Ю. Холькина была организована по инициативе члена Спасательного центра ММА). За два полных дня 4-го и 5-го октября вместе с расстрелянными из БТРов под Горбатым мостом баррикадниками собрано на территории вокруг «Белого дома» 50 трупов и подобрано на улице около 50 раненых, из них более 30 тяжелых («МК» № 234 1993). Всем известно, что половина даже этих трупов бесследно исчезла. Они не попала ни в морги, ни в официальный отчет.

К ночи же 4-го октября медбригады собрала туда чуть меньше тел: «Перед тем, как стемнело, мы насчитали под мостом 41 труп» («МК», № 234 1993). Напомню, что 38 трупов днем отправили в морг на грузовике с прицепом.

Наши свидетели утверждают, что трупов под мостом было значительно больше — к ночи 4-го октября трупы сложили в штабель, который достигал около двух метров в высоту и занимал несколько метров в ширину. Среди мертвых, накрытых полиэтиленовой пленкой, оказалась и раненая девочка, которую показывали днем по ТВ: четверо бегом, петляя, несли из Дома Советов голое худенькое тело, из свежей раны в боку текла кровь.

Пьяные победители в Кремле на радостях приказали ограничить данные официального отчета о количестве погибших защитников парламента этой не столь пугающей и, можно сказать, предписанной из-за океана цифрой, учитывая, что в 18.48 им поступило серьезное предупреждение и ясное указание (вечер 4-го октября, 18.48 по московскому времени, CNN): «...Это рискованная политика для президента Клинтона. Косвенным образом он поддержал применение силы, и это может обернуться против него, если окажется, что количество жертв сегодняшних событий окажется велико. И тем не менее в конечном итоге эти события должны способствовать упрочению демократии в России (?!)»

И это несмотря на то, что еще в 18.00 Волкогонов (член «комиссарского» штаба в ОВС СНГ по управлению войсками МО РФ в обход Грачева, созданный в ночь с 3 на 4 октября В. Черномырдиным в следующем составе: К. Кобец, О. Сосковец, В. Самойлов, Ю. Родионов, М. Полторанин, Д. Волкогонов) публично заявил по ТВ, что по данным их штаба в парламенте на данный момент обнаружено «не менее 800 убитых», а в 16.00 CNN объявило о наличии 500 убитых в «Белом доме».

Для правдоподобия на следующий день (после успешного тайного вывоза трупов защитников парламента из внутреннего дворика Дома Советов на рассвете 5 октября) несколько должностных лиц скорректировали официальную цифру расстрелянных по количеству собранных с улиц и снесенных под мост трупов, называя цифру — 49 убитых, только убитых уже якобы «в здании». Все кремлевские заговорщики так или иначе в дальнейшем называли цифры, близкие к количеству трупов в штабеле у моста.

{Фотография. Москва. 4 октября 1993 года. Они защищали Россию...}

Точку в этом обмане поставил комендант «Белого дома» из МВД Баскаев, который в старании выслужиться даже назначенную ему сверху цифру убитых в здании разбавил ранеными, официально подведя черту в «40 убитых и раненых», а в апреле 1994 года договорился уже до того, что... «военнослужащие внутренних войск МО ВВ МВД России в период выполнения служебно-боевых задач (по распоряжению командующего А. С. Туликова № 909 от 16.10.1993 г. данный «период», начавшийся 4.10.1993 г., официально закончился в 5.00 18.10.1993 г. — Авт.) в районе «Белого дома» с 18.00 4 октября 1993 г. видели 22 трупа. Эти данные подтверждены документально. Местонахождение трупов было следующим...», и далее Аркадий Баскаев официально объявляет, что 21 труп подобрали на улице и только один труп (!) был обнаружен внутри Дома Советов — «в подъезде № 23» (Москва. Осень-93. с. 517). Видимо, понимая несерьезность подобных утверждений, ответственный за вывоз и сокрытие трупов генерал ссылается на медиков: «Кроме этого, 20-25 раненых и убитых было вынесено бригадами «скорой помощи». Это полностью опровергается свидетельствами медперсонала самой медбригады, которой после 17.00 4-го октября «чистильщики» разрешили найти в «Белый дом».

{Фото ИТАР-ТАСС. Москва. 5 октября 1993 года. «Белый дом». Обед на крови.}

Свидетели — врачи: Ю. Холькин, А. Андреев, А. Воробьев, М. Вайнштейн, В. Крупецков, Е. Маслова, Д. Кошелев.

Последняя, третья медбригада в составе трех врачей (первая бригада — это врачи Спасательного центра ММА, действовавшие внутри Дома Совета) прибыла в район «Белого дома» около 10.00 4 октября и развернула под Калининским мостом на Краснопресненской набережной перевязочную и пункт экстренной медпомощи. С этой бригадой доцента Медицинской академии Андрея Шестакова прибыл следующий транспорт: 2 санитарной машины — из академии и 2-из института трансплантологии. Ни одной санитарной машины начальник ГМУ Москвы Соловьев несмотря на многочисленные просьбы и требования не дал!

{Фотография. Москва. Октябрь 1993 года. «Белый дом» за решеткой.}

Бригада Шестакова оказала первую помощь 48 раненым (первый раненый был доставлен «к себе» — в академию; принимала от них раненых и больница № 61), отправила в морги 38 погибших. После отказа Соловьева предоставить машину даже для вывоза тел, по свидетельствам врачей медбригады им все же удалось часть трупов из под моста вывезти на грузовике с прицепом. Убитых погрузили в три ряда. Тем не менее штабель уменьшился незначительно.

Фактически отказ в оказании медицинской помощи раненым защитникам парламента 4 октября 1993 года был отмечен со стороны всех официальных «спасательных» структур: и ГМУ, и МЧС, и Красного Креста, и движения «Врачи — без границ»...

Были зафиксированы случаи отказа приема раненых, их гибель уже в больницах от ножевых (фигурируют и проколы шилом жизненно важных органов у раненых, как например, у Германа Пономарева) или огнестрельных ранений, оскорблений и унижения со стороны отдельных врачей. Например, Главный врач НИИ Скорой помощи им. Н. В. Склифосовского В. А. Олейник категорически отказал врачам Спасательного центра устанавливать дополнительные медицинские посты для раненых, называя последних бандитами и преступниками.

Кроме того, по официальному заявлению 6 октября заведующего оперативно-информационным отделом Центра экстренной медицинской помощи «врача» Д. К. Некрасова, вывоз трупов из «Белого дома» на этот день еще и не начинался («КП» от 25.11.1993).

В то же время, начиная с 5 октября, согласно официальным данным в московские морги трупы с огнестрельными ранениями из района «Белого дома» и «Останкино» уже больше не поступали.

• убиты все остававшиеся выше 6 этажа в «стакане»:
• находившиеся с 7-го по 14-й этаж (в «стакане») — еще сутки продолжавшего расстрела, добитые раненые и невзятые пленные, умершие от потери крови без оказания медицинской помощи;
• находившиеся в огне на 15-м этаже и выше до 19-го этажа включительно. Это заживо сгоревшие и задохнувшиеся, легкая добыча снайперов в огне пожара.

Дело в том, что огонь начавшегося на 15-м этаже в районе маршевых лестниц пожара практически сразу отрезал все пути спасения и обрек людей на долгую и мучительную смерть. Эти пять этажей выгорели дотла со всеми своими обитателями. 4- 5-го октября лежавшие на виду обуглившиеся трупы и части разорванных тел были снесены «чистильщиками» в туалеты цокольного этажа 20-го и 8-го подъездов, окна которых выходят во внутренние дворики Дома Советов (западный и восточный), и к которым вплотную и подгонялись крытые труповозки — КАМАЗы и ЗИЛ. Однако расчет на то, что постоянно сновавшие, например, в восточный внутренний дворик через неприметный 19-й подъезд труповозки вывезли все трупы, себя не оправдал. Даже спустя неделю после расстрела парламента при разборе завалов на 15-19-м этажах, образовавшихся в результате танкового обстрела и пожара, находили обуглившиеся останки человеческих тел и обгоревшие трупы.

Мальчишки с «черной повязкой» на голове, чьи последние предсмертные очереди достреливаемых напоследок магазинов были выпущены в ночное небо Москвы с верхних этажей «стакана» все же задели наших сытых завороженных телезрителей, гордые дети, которые просто не могли просить пощады у пьяных глумливых палачей и предпочли вечную свободу позору. Это была их «Брестская крепость» и они защитили свою честь в отличии от некоторых по-зверствовавших ранее руководителей. Из защитников верхних этажей Дома Советов установлен пока лишь один — Анатолий Калинин, убитый в 20 лет, русский, родом из Еревана. Автомат у него был без патронов. Тело было стащено вниз и тайно захоронено вместе с многими другими. Лишь благодаря одному совестливому свидетелю его гибели и расследованию журналиста Шурыгина, его судьба стала достоянием гласности...

Сам я с пожарниками видел 5 октября в «Белом доме» пару надписей (одну безымянную: «Не сдаемся!» и памятку от Красноярского РНЕ), в местах со следами пулевых отметин на стенах прямо под ними видел на полу лестничных маршей подозрительные лужи, залитые каким-то химическим желеобразным веществом, а в районе 7-го и 11-го этажей на лестнице ощущался сильный кислый запах невыветрившегося газа.

В комнатах среди битого стекла валялись фуражки разного вида, окровавленные бинты и многочисленные тряпки, пропитанные кровью. Одному работнику довелось собрать пять или шесть фуражек, несколько мешков окровавленных тряпок. Кровь была и на осколках стекол. Ковровые дорожки, покрывавшие бесконечные коридоры «Белого дома», оказались местами пропитаны кровью, водой и мочой. Там, где работали пожарники, дорожки были срочно убраны. Каждый солдат и омоновец после взятия штурмом «Белого дома» считал своим прямым долгом и исторической обязанностью помочиться или нагадить прямо в коридорах здания парламента. Сложилась своеобразная «октябрьская традиция», в основу которой легло поведение в Зимнем дворце победившего в октябре 1917 года «человека с ружьем».

На первых этажах со стороны 20-го подъезда некоторое время туалеты почему-то были не просто закрыты, а старательно заколочены досками. Эти помещения под предлогом засорения оставались в таком виде еще несколько недель после штурма, хотя свидетельства очевидцев поясняют, что раненые и убитые при штурме «Белого дома» и в ближайших окрестностях по приказу военных правительственных войск (это 2-й батальон, разведрота и саперная рота 119-го пдп и четыре их загадочных помощника в кому фляжной форме, назвавших себя омоновцами. — Авт.) сносились именно в туалеты, где их и добивали одиночными выстрелами в голову (кровь с кафельных стен и пола легко отмывается). К очистке таких мест обслуживающий персонал «Белого дома» не привлекался.

На верхние этажи персонал долго не допускали. Но и через неделю различался зловонный запах биологического разложения — из-за характерного запаха разлагающейся органики работники «Белого дома» убирали помещения в респираторах. Им помогали военные и молодые милиционеры из департамента охраны (пожилых срочно отправили на пенсию). Постоянно циркулировали слухи о нахождении все новых и новых трупов и останков сгоревших людей, особенно на 15-19-м этажах. Вся мебель с первого до последнего этажа была выброшена. А в подвальных помещениях, где на дорожках оставались следы многочисленных луж крови, был даже срочно снят асфальт. Сотрудникам «Белого дома» объяснили, что весь асфальт пришлось срочно снять... из-за внезапно обнаруженной в нем сильной радиоактивности.

Один сотрудник из персонала «Белого дома», задействованный 4-5-го октября на сборе трупов в туалеты цокольного этажа 20-го подъезда и погрузке их (через окна сдвоенного туалета) на грузовики в восточном внутреннем дворике, уже с 6 октября безбожно запил и даже не вышел на службу 9 октября.

Персоналу дали возможность поучаствовать в растаскивании того, что не успели растащить мародеры и солдаты. Вскоре без следа исчезли все уцелевшие остатки оргтехники, мебели, ковровых покрытий и т. д. (вороватым оказался г-н Починок, назначенный после своей доблестной перебежки из депутатов в холуи Ельцина не только на должность замминистра финансов РФ, но и для поправки личных дел, как совместитель на хлебную роль ответственного за инвентаризацию собственности ВС РФ в Доме Советов. — Авт.). В дальнейшем техническому персоналу щедро оплатили все работы и вынужденный отпуск, поэтому, если в первые дни все еще делились между собой увиденным, то после получения щедрых выплат все разговоры на тему октябрьского расстрела прекратились.

Как мне сообщили, ночью 5-го октября вернулись 23 БТРа и участники карательной акции в место дислокации дивизии Дзержинского. Все поголовно были сильно пьяны. Заполненные доверху БТРы загнали задом. Из них старослужащие выгружали ящики со спиртным, горы мануфактуры, импортных тряпок, кроссовок и другого содержимого кооперативных ларьков, видеотехники из «Белого дома». На вопросы молодняка не стеснялись говорить правду, типа: «зацепили киоск, там много чего было». По поводу стрельбы: «Я не дурак, никуда не лез, лежал за парапетом. Выставил над головой автомат. Не выглядывая, стрелял вокруг, куда придется, только успевал рожки менять». Оказывается, в сам «Белый дом» их не посылали, жизни их ничто не угрожало, но от их беспорядочной стрельбы пострадало много людей в оцеплении и даже за ним. БТРы, нередко не прекращая стрельбы, совершали полный оборот башни, не обращая внимания, куда уходят очереди.

ВСЕГО УБИТО ВО ВРЕМЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕРЕВОРОТА с 21 сентября по 5 октября 1993 года в Москве:

с 21 сентября по 2 октября — 22 человека из числа демонстрантов, зевак и рабочих «Белого дома» забиты насмерть ОМОНом. Фамилии, свидетельские показания и обстоятельства убийств хранились у аппарата и охраны Руцкого.

Убитые 3 октября до штурма мэрии — 7 человек, 34 ранено. Люди убиты у парадного крыльца «Белого дома» и с противоположной стороны здания у 14-го подъезда в результате автоматно-пулеметного обстрела из мэрии и гостиницы «Мир».

В «Останкино» по свидетельствам очевидцев с 19.10 3-го октября до 5.45 4-го октября убиты до 200 человек. По официальным данным — 74 трупа. В именном списке следственной группы Генеральной прокуратуры РФ — только 46 имен.

По признанию генералов Куликова и Голубца — на рассвете 5-го октября вокруг ГТРК «Останкино» собрано еще 19 трупов (вопрос: куда они делись?).

В «Белом доме» количество убитых неизвестно. Как очевидец подтверждаю, что в «Белом доме» в ночь с 3-го на 4-ое октября было в несколько раз больше людей, чем потом сдалось десантникам и «Вымпелу». В момент начала атаки за оцепления штурмующих попали лишь единицы, в лучшем случае десятки людей, 4-го октября сам я и мои товарищи из группы Ачалова слышали непосредственно от Руцкого, что в здании на момент начала атаки было около 10 тысяч человек. Даже без учета сотен и тысяч новобранцев, пришедших в «Белый дом» вечером 3-го октября, у нас в столовой Дома Советов утром 3-го октября завтракало более 7 тысяч осажденных защитников парламента. Последнюю цифру легко проверить хотя бы по количеству выдававшихся столовой Дома Советов талонов на питание.

Штатный «геббельс» МВД генерал-майор внутренних войск Аркадий Баскаев — комендант «Белого дома» — лгал, что «4-го и 5-го октября вынесено из здания всего 40 убитых и раненых». Как известно, эти предъявленные у моста трупы убитых были собраны на улице. Олег Сосковец официально заявлял, что за все дни 3-5-го октября убито не более 150 человек.

Сопоставим еще раз три источника: в официальном перечне — 142 убитых, опубликовано — 147 фамилий. По сообщениям прессы, в правительственном закрытом отчете трех силовых министров фигурирует цифра — 948 убитых. В свете этого крайне зловеще звучит официальное заявление по телевидению того же Аркадия Баскаева, о вырвавшихся через подземелья «Белого дома» и пытающихся замести следы 800 «боевиках», добровольно записавшихся в убитые. По горячим следам и Волкогонов с удовлетворением поспешил сообщить российским телезрителям, что по данным его «комиссарского» штаба в Доме Советов обнаружено «не менее 800 убитых».

Даже по куцей и далеко неполной информации столь нелюбимого защитниками парламента «Мемориала» к годовщине кровавого октября были достоверно установлены факты исчезновения тел и собраны свидетельства гибели уже более 829 защитников парламента и жертв массового расстрела в Останкино (доклад члена «Мемориала» Е. В. Юрченко «Жертвы октябрьских событий: домыслы и факты» на научно-практической конференции «Год после путча» «АК» № 27 октябрь 1994).

Кроме того, необходимо учитывать, что на одного убитого в бою всегда приходится не меньше двух раненых. Очевидно, что при 500 убитых, оставшихся, по многочисленным свидетельствам очевидцев, в здании Дома Советов, там же должно было остаться не менее 1000 раненых.

По официальным данным, около 74 человек убито в «Останкино», 7 — у «Белого дома» 3-го октября, 50 трупов собрано с улиц у Горбатого моста перед «Белым домом» 4-5-го октября.

Следовательно, с учетом умерших в госпиталях от тяжелых ранений в первые недели после расстрела парламента эти цифры полностью закрывают официальный перечень из 142-147 убитых. Доказано, что из здания ни раненых, ни трупы официально не выносили. В официальном перечне свидетели опознали лишь несколько трупов из «Белого дома» — пристреленных там раненых, которые еще живыми попали в руки «чистильщиков», как например, зверски замученный (согласно данным судмедэкспертизы) Владимир Иванович Ермаков.

На глазах сотен живых свидетелей, депутатов России, президентов К. Илюмжинова, Р. Аушева — всего до 1400 свидетелей — трупы не выносили. Когда пленных выводили на пандус, из «Белого дома» вытащили всего лишь несколько раненых.

Из каждой области и края в составе наиболее решительных защитников парламента были десятки мужчин, пробравшихся в «Белый дом» всеми правдами и неправдами. Большинство из них, уходя к нам, не посвящали в свои планы никого, не желая беспокоить родственников, среди них много было холостых. Больше половины баррикадников составляли иногородние. При этом в официальном перечне из 147 убитых 140 составляют москвичи, а как убитые у Дома Советов 4 октября опознаны только 12. По приказу из ГУВД Москвы столичные отделения милиции категорически отказывались принимать заявления и предоставлять какие-либо сведения родственникам погибших при защите парламента из других городов.

В официальной справке за 1993 год, подписанной зампрокурора Москвы и заместителем министра внутренних дел, упоминается более 2200 неопознанных трупов, кремированных за 12 месяцев 1993 года в городе Москве. Для сравнения, за весь 1992 год в Москве было обнаружено всего около 180 неопознанных трупов, а за 11 месяцев 1994 года — немногим более 110 неопознанных трупа.

Всего, по независимым экспертным оценкам и заключению врачей медбригады Дома Советов, убито около 1400-1500 человек. В тайном уничтожении трупов по данным «Мемориала» участвовали следующие коммерческие похоронные бюро: «Аллиер», «Анисмус», «Гранит». Как говорится, «кому война, а кому мать родна». Кроме этого, нами установлено, что часть останков расстрелянных защитников парламента была вывезена и тайно захоронена на одном из военных полигонов в Подмосковье.

Данные о потерях МВД и ВВ приведены лично Ериным (6 человек) на его первой после расстрела «Белого дома» пресс-конференции, официальные потери МО названы Грачевым на пресс-конференции 6-го октября (5 человек). Замечу, что учтенный Грачевым 5-го октября в официальной статистике как погибший 4-го октября заместитель командира 119-го полка подполковник Н. А. Беляев остался жив, он был лишь ранен на подступах к Дому Советов (опять к вопросу о снайперах ГУО РФ из взвода «трассовиков» Коржакова и командированных в Москву 17 и 26 сентября снайперах «Организации» МВД далекого от нас государства).

В здании парламента не погиб ни один из штурмовавших его! Мы можем добавить к этим 12 погибшим десятки фамилий действующих офицеров МВД и МО, убитых на стороне законной власти и парламента. Оставим на совести Ерина и 11 «забытых» милиционеров, погибших 3-4 октября 1993 года:

• Шишаев и Бойко — 3 октября,
• младший сержант милиции А. Фарелюк убит правительственным снайпером 4 октября пулей в горло в районе станции метро «1905 года»;
• С. Коршунов из спецподразделения МосгорУВД, погибший при непонятных обстоятельствах 6-7 октября 1993 года;
• неизвестный милиционер, убитый пулей в голову в 8.00 на улице Николаева (которую от «Белого дома» отделяет переулок Глубокий и целый квартал жилых домов) снайпером с гостиницы «Украина» и оставленный лежать до 21.00 4 октября в назидание защитникам парламента (старший сержант А. Панков, старший лейтенант А. Маврин, старшина В. Алексеев...).

Ерин не случайно забыл упомянуть погибших постовых милиционеров, поскольку те, в отличие от военнослужащих ОМСДОН и ОМОН, в штурме «Белого дома» не участвовали и практически все были убиты вне зоны поражения Дома Советов. Иначе ему пришлось бы объяснять, как в других районах Москвы или на удалении более 1-1,5 километров от «Белого дома» во внешнем кольце оцепления их могли застрелить защитники парламента.

В апреле 1994 года скончался Глазунов — рядовой Софринской бригады, раненый милиционером у гостиницы «Мир» 3 октября 1993 года. Это имя полностью закрывается список погибших военнослужащих.

Учитывая, что сегодня уже достоверно установлено, что все погибшие из числа штурмовавших парламент (за исключением двоих с неустановленными пока точно обстоятельствами гибели) убиты самими антиконституционными войсками, крайне кощунственным выглядело по российскому телевидению выступление Сергея Филатова, исполненное в стиле незабвенного Агитпропа ЦК КПСС А.Н. Яковлева. Руководитель аппарата Ельцина сообщил телезрителям сенсационную информацию, что на заборе около «Белого дома» появилась надпись: «Я убил пять человек и очень рад!», и войдя в раж, еще долго клеймил позором кровавых боевиков — защитников парламента.

На днях объявился автор этой грязной идеи: «Недаром к Белому дому со всех концов страны стянулись такие романтичные, возвышенные люди — один из них написал на стене церковной колокольни, откуда стрелял по людям из снайперской винтовки: «Я убил пять человек и очень этому рад» (Б.Н. Ельцин, «Записки президента», стр. 391).

Думаю, достаточно установить состав пьяного экипажа эмвэдэшного БТРа, подбитого в колесо спецподразделением «Вымпел» и сгоревшего от гранатомета 119 пдп, чтобы окончательно закрыть вопрос о том, существует ли хотя бы один погибший от рук защитников парламента:

«На всех большое впечатление произвело, когда к нам подбежал десантник и попросил гранатомет, чтобы отомстить за своего замкомвзвода, которому перебило ногу, — по территории стадиона ездил БТР (БТР МВД под командованием начштаба одной из частей ВВ получил приказ атаковать 119-й пдп, перешедший якобы на сторону парламента, и после этого не только расстрелял Смирнова, но и ранил ряд других офицеров. — Авт.) и поливал без разбору во все стороны. Как оказалось, ребята в нем потеряли связь, обезумели от страха и косили всех подряд. На стадионе уже лежало несколько трупов, когда гранатометом удалось этот БТР сжечь. Те, кто в нем был, сгорели» (из интервью офицера отряда «Вымпел», «МК» № 64 от 6.04 1994).

Напомним, что два армейских офицера убиты ОМОНом, когда отошли от расположения части на 300 м (ТВ «Аты-баты» от 11.10 1993).

Участие лиц из армейской верхушки в массовых расстрелах объясняется не только личными амбициями, но и нежеланием уже в 1993 году попасть под расстрельные статьи УПК РФ за торговлю оружием и другие крупные коммерческие аферы, но это уже вопрос об «оружейном» спруте.

Заблуждением же их было то, что, добровольно поставив на себе крест, они действительно смогут материально облагодетельствовать своих детей и внуков. Уверен, что кровь с этих денег падет на руки их потомства и ничего, кроме несчастий и горя, им не принесет.

Отличившиеся в Москве 4 октября офицеры 12-го тп 4-й тд и далее пошли по «западному контрактному» пути. 26 ноября 1994 года экипажи трех танковых колонн, вошедших на деньги Ельцина и ФСК в Грозный брать штурмом местный «Белый дом» «для оппозиции Хасбулатова», при первых же выстрелах побросали свои танки и сдались в плен. Из стрелявших за деньги 4 октября 1993 года из танков Т-80 по Дому Советов офицеров-наемников, 26 ноября 1994 года к дудаевцам перебежали сразу четыре командира тех танковых Кантемировских экипажей. Демонстрируя типичное поведение наемников, «танкисты» выдали всех своих нанимателей (они нанимались стрелять из танков за 6 миллионов рублей на нос), с обидой рассказывая, что ФСК обещало им безопасную прогулку и легкую победу (видимо, как и в Москве в 1993 году — над женщинами и детьми), а «те» вдруг тоже стали стрелять... Среди сдавшихся чеченцам наемников оказался капитан Русаков (в октябре 1993 года — старший лейтенант 12-го тп 4-й тд).

В октябре 1993 года именно этот танкист-наемник с экрана ТВ самодовольно признался в том, что еще в 17.00 4 октября 1993 года вовсю лупил по «Белому дому» из своего танка Т-80, а на вопрос телекомментатора «Аты-баты» о судьбе женщин и детей в Доме Советов ответил просто: «А моя жена дома сидит и никуда не лезет...».

Вечная слава героям, павшим за Россию!

Анафема палачам России!

Всего до 200 человек.

Имена остальных пока неизвестны.

Всего до 1500 убитых

Восстановленная на основе моего личного дневника хроника кровавого октября 1993 года оказалась достаточно полной. В результате для дальнейшей работы именно мне были переданы сохранившиеся разрозненные материалы штаба обороны Дома Советов (в дополнение к уже имевшимся), а офицерами, командирами и руководителями ряда служб обороны парламента даны необходимые личные пояснения. Кроме того, группой наших генералов был организован сбор данных по линии СВР, ГРУ, ФСК и МВД. Достоверность информации спецслужб, поступавшей из неизвестных мне источников, гарантировалась исключительно словом офицера.

После публикации части настоящей рукописи выяснилось, что все переданные мне служебные материалы оказались абсолютно достоверными и полностью подтвердились независимыми исследователями (в частности, передачей радиостанции «Свобода» от 4.10.1994 г.; Марком Дейчем в статье «Снайперы в октябре», «Столица», № 45, 1994 г.). Главным открытием стала московская «пикадилья» — использование начальником личной охраны Ельцина (через связи и первоначальное посредничество высокопоставленных «демократов»!) иностранных снайперов-гастролеров во время государственного переворота 21 сентября — 5 октября 1993 года. Эта так называемая «третья сила» сыграла немаловажную роль в резком изменении позиции армии, придерживавшейся нейтралитета, и МВД с его деморализованными и колеблющимися частями.

(Документировано взаимодействие Боксера через Заславского непосредственно с Гайдаром; Якубовского с Просвириным; не скрывается ведущая роль, которую сыграли Гайдар, Явлинский, Бурбулис и иже с ними, провоцировавшие и подталкивавшие Ельцина к «решительным действиям» — массовым расстрелам).

Сенсационные обвинения Коржакова со стороны прозападных кругов объясняются лишь тем, что мировая закулиса сегодня уже готова заменить Ельцина на новую фигуру — как говорится, «мавр сделал свое дело — мавр должен уходить» (на начальника СБ первого лица России у мировой «закулисы» другого компромата в нужный момент под рукой не оказалось). Видимо, не за горами и новые громкие разоблачения, особенно — ближайших лиц из его окружения и их истинной роли в государственном перевороте 1993 года, которые окончательно прольют свет на тайные пружины тех событий...

• офицеры штабной разведки генерал-полковника В. А. Ачалова, его секретариата, особого отдела и группы охраны;
• офицеры группы генерал-полковника Макашова А. М.;
• руководство штаба и ряда подразделений добровольческого (безоружного) полка защиты Конституции;
• сотрудники особого отдела полка и министра безопасности генерала армии В. П. Баранникова;
• сотрудники МВД из охраны и.о. министра внутренних дел генерал-лейтенанта А. Ф. Дунаева;
• офицер Службы внешней разведки РФ;
• лица, в числе первых получившие оружие и чрезвычайные полномочия от исполняющего обязанности Президента России Руцкого и Председателя Верховного Совета Хасбулатова;
• лица, ведавшие учетом и выдачей оружия защитникам парламента с баланса министерства обороны;
• лица из первой колонны демонстрантов, прорвавшейся с Октябрьской площади к Дому Советов;
• лица, попавшие под обстрел у «Белого дома» и участвовавшие в освобождении мэрии от автоматчиков;
• лица, возглавившие автоколонну от мэрии на «Останкино»;
• лица, организовавшие и обеспечивавшие порядок во второй колонне демонстрантов, следовавшей от Октябрьской площади к Новому Арбату и далее в «Останкино»;
• лица, непосредственно участвовавшие в переговорах с подразделением «Витязь», командиром группы БТР и начальником милицейской охраны корпуса «АСК-3» ГТРК на различных этапах кровавой трагедии у телецентра в «Останкино»;
• постовые расстрелянных утром 4-го октября наружных постов у баррикад и «Казачьей заставы»;
• командиры, обеспечивавшие вывод группы (около 800 человек с 5 ранеными) из бункера Приемной Президиума Верховного Совета в подвал «Белого дома»;
• лица, вышедшие из «Белого дома» 4-го и 5-го октября 1993 года по подземным коммуникациям;
• сотрудник технических служб жизнеобеспечения здания Верховного Совета;
• врачи-добровольцы из «Белого дома»;
• случайные свидетели,
• всего 56 человек, из них 23 — в дни осады парламента получивших оружие.

Предлагаю тем немногим, кто с оружием в руках защищал Закон и Конституцию, в особенности, членам Союза офицеров, казакам, офицерам парламентского полка и бойцам подразделений Русского Национального Единства, последовать нашему примеру и в будущем дать официальные показания, дополнить хронику событий известными вам фактами.